Greece About

Таким образом, развитие военных операций пелопоннесцев в течение 2 1/2 года после смерти Перикла вновь показало неуязвимость Афин. Афины даже расширили сферу своего влияния на западе, в Акарнании и на Ионических островах. Однако план Перикла в его наступательной части далеко не дал того эффекта, который ожидался афинянами. Блокада Пелопоннеса проводилась довольно интенсивно, но не в такой степени, чтобы можно было вынудить врага к капитуляции. Правда, среди спартанских союзников замечается некоторая усталость. Так, например, Фукидид говорит, что пелопоннесцы уже не «имели охоты идти на войну» (III, 15, 2), однако без активных и рискованных военных операций вроде десанта на Пелопоннесе афиняне вряд ли могли рассчитывать на победу. Притом внутреннее положение архэ, равно как и самих Афин, начинает в это время резко ухудшаться. На четвертом и особенно на пятом году войны олигархи в подчиненных Афинам полисах, убедившись в военной неприступности Афин, начинают открыто выступать с оружием в руках на стороне Пелопоннесского союза. Если в начале войны столкновения имели в основном внешнеполитический характер и определялись прежде всего спартанско-афинским антагонизмом, то теперь военные действия принимают уже иной оттенок. Основную роль начинает играть внутриполитическая борьба — борьба между олигархией и демократией,— что проявлялось обычно в форме гражданской войны в союзных Афинам полисах.

Местом первого выступления против державной власти афинской экклесии олигархи избрали «прекрасную страну вина и песен» — Лесбос. Этот остров, расположенный на северо-восточной окраине Эгейского моря, площадью в 2400 кв. км и с населением 150 000 человек, является крупнейшим и наиболее богатым во всем Эгейском архипелаге. В отличие от большинства членов архэ Лесбос, как и Хиос, пользовался некоторой автономией и располагал собственным военным флотом. Лесбос не представлял собой единого государства. На нем был ряд независимых полисов. В северной части острова находилась Метимна, имевшая демократический государственный строй. На юговостоке был расположен крупнейший полис Лесбоса — Митилена, в которой господствовали олигархи. Прочие поселения острова: Антисса, Арисба, Пирра и Эрес — политически тяготели к Митилене. Население Лесбоса в значительной части было связано узами родства с беотийцами (III, 2, 3; VIII, 100, 3), и лесбосская аристократия поддерживала политические связи с фиванскими олигархами.

С начала войны сепаратистские стремления Митилены значительно усилились, и местная аристократия приступила к серьезной подготовке восстания. Митиленяне начали ограждать гавани плотинами, укрепляли стены, снаряжали корабли, нанимали на Понте лучников, скупали хлеб и т. д. Важнейшим их мероприятием была организация принудительного синойкизма с прочими лесбосцами. Кроме того, они официально искали контакта с Пелопоннесским союзом.

Ввиду этого афиняне задержали у себя в гавани 10 митиленских триер и направили 40 кораблей, снаряженных для отправки в рейд вокруг Пелопоннеса, под командованием Клеиппида в Митилену. Однако митиленяне были об этом заблаговременно извещены и приняли меры предосторожности. Клеиппид не решился открыто напасть на город. Переговоры окончились ничем, и митиленяне послали триеру в Лакедемон с просьбой о помощи. Ни Клеиппид, ни повстанцы не начинали активных действий, ожидая помощи: первый — из Афин, вторые — из Лакедемона. Однако впоследствии афиняне, усиленные отрядами союзников, обложили с моря обе гавани Митилены.

Тем временем митиленские послы прибыли в Лакедемон и были приглашены спартанцами на празднества в Олимпию, где происходило общепелопоннесское совещание. Обрисовав в мрачных красках положение афинян, послы подчеркнули истощение ресурсов Афин и призвали Спарту выслать вспомогательное войско на Лесбос и одновременно вторгнуться с суши и с моря в Аттику. Это предложение было охотно принято спартанцами.

Однако объявленная мобилизация союзников шла очень вяло, и на Истм явились одни спартанцы, навстречу которым вышло 100 афинских триер. Кроме того, еще 100 афинских кораблей опустошало побережье Лаконики, что вынудило спартанцев немедленно отступить восвояси. Только с большим опозданием, в конце мая 427 г. до н. э., 40 пелопоннесских кораблей было направлено на Лесбос. К этому времени прибывший сюда с 1000 гоплитов афинский стратег Пахет уже окружил Митилену стеной и обложил город и с суши, и с моря.

Не дождавшись медленно продвигавшейся пелопоннесской эскадры, митиленские олигархи вынуждены были для защиты города вооружить демос. Однако, получив оружие, рядовые митиленяне восстали против олигархов и потребовали распределения хлеба между всеми гражданами, угрожая в случае отказа сдать город афинянам. Тогда, опасаясь народного возмущения, сами олигархи предпочли власть афинян и сдались в начале июля 427 г. до н. э. Пахету. Тот отправил 1000 плененных олигархов в Афины. Пелопоннесская эскадра, прибывшая после капитуляции Митилены, не отважилась встретиться в открытом море с афинянами и возвратилась в Пелопоннес.

В афинской экклесии вопрос о наказании митиленян вызвал большие разногласия. На первом собрании (середина августа 427 г. до н. э.) по предложению Клеона, сына Клеэнета, было решено казнить не только отправленных Пахетом в Афины митиленских олигархов, но всех вообще митиленян; дети и женщины подлежали продаже в рабство. Однако на следующем собрании этот вопрос был поставлен вторично на обсуждение, и, несмотря на противодействие Клеона, экклесия незначительным большинством голосов решила казнить только 1000 аристократов, срыть стены Митилены и отобрать ее флот. Лесбосские земли (за исключением верной Афинам демократической Метимны) были разделены между 2700 афинскими клерухами. Лесбосцы платили ежегодно клерухам 54 таланта.

События, аналогичные митиленским, происходили и на Керкире. Здесь смуты начались со времени возвращения из Коринфа аристократов, плененных в битвах под Эпидамном и при Сиботских островах. В начале войны керкиряне решили сохранить оборонительный союз с афинянами, но не объявлять войны Пелопоннесскому союзу. Однако олигархи организовали заговор, убили главу проафинской партии Пифия и 60 других демократов. Только несколько вождей демократов успели убежать в Афины. Пришедшие к власти олигархи сначала объявили, что Керкира будет придерживаться вооруженного нейтралитета по отношению к обеим воюющим сторонам. Однако после прибытия коринфской триеры и спартанских послов было организовано вторичное нападение на демократов. Бои продолжались несколько дней. «Обе стороны посылали на окрестные поля вестников, призывая на свою сторону рабов обещанием свободы. Большинство рабов примкнуло к демократам, а к противникам их явилось 800 человек с материка» (III, 73). Упорная борьба окончилась победой демократов.

Это вызвало вооруженное вмешательство обеих воюющих сторон, так как Керкира была ключом ко всему Ионическому архипелагу. Пелопоннесцы отправили на Керкиру 53 корабля, афиняне же — сначала 11, а затем еще 60 триер, что вынудило пелопоннесцев к отступлению.

После прибытия второй афинской эскадры керкирские демократы в течение семи дней расправлялись с олигархами и их сторонниками. «Иные впрочем пали жертвой личной вражды, другие убиты были должниками из-за денег, которые они были должны» (III, 81, 4). Часть изгнанных олигархов укрепилась на горе Истоне (к югу от города Керкиры). Борьба между изгнанниками и горожанами продолжалась очень долго, до тех пор, пока на остров не прибыла в 425 г. до н. э. сильная афинская эскадра, остановившаяся здесь по пути в Сицилию. При помощи афинян демократы напали на Истонское укрепление и взяли его штурмом. Все пленные были убиты, женщины обращены в рабство. В заключение Фукидид меланхолически констатирует: «Так кончилось это большое междоусобие, по крайней мере на время этой войны; то, что уцелело от другой партии (олигархов. — авт.), не заслуживает упоминания» (IV, 48, 5).

Керкирские и митиленские события имеют много общих черт, но немало и различий. Отметим прежде всего то, что наиболее ожесточенная социально-политическая борьба разгорается именно в самых развитых, передовых полисах. В этом слабая сторона рабовладельческой демократии в целом. В этом кроется и одна из основных причин окончательного поражения Афин. Общим для событий на Лесбосе и Керкире является то, что инициатива и там, и тут находилась на стороне олигархов. И там, и тут олигархи обращаются за помощью к Спарте, демократы же ориентируются на Афины. «Что же касается союзников, то у них толпа, очевидно, тоже преследует злостными клеветами и ненавистью благородных», — пишет, по-видимому, под впечатлением рассмотренных нами событий аристократически настроенный автор псевдо-ксенофонтовой «Афинской политии» (I, 14).

Если в течение первого периода войны олигархи в ряде полисов, надеясь на неизбежную, по их мнению, победу Спарты, терпеливо выжидали, то теперь они открыто становятся на путь восстания и первым делом ищут помощи Пелопоннеса. Социальная опора митиленских аристократов была очень узка. Их власть фактически держалась не на доверии большинства граждан, а лишь на том, что митиленский демос не имел тяжелого вооружения. Социальная база керкирской олигархии была и того уже. Она добивается власти путем заговора и считает возможным удержать власть, только опираясь на вооруженную силу пелопоннесцев. А ведь керкиряне, по происхождению доряне, с точки зрения древнеэллинских понятий, как никто другой, должны были чувствовать себя чуждыми Афинам и близкими Спарте.

Описание керкирских событий у Фукидида дает нам несколько интересных черточек, характеризующих социальный состав олигархов. Прежде всего это родовитая знать и богачи: ростовщики, крупные судо-, земле- и рабовладельцы. Напряжение политической борьбы на Керкире, так красочно переданное Фукидидом, нельзя объяснить только племенной рознью. Решающую роль здесь играли социальные моменты. Эксплуатируемая свободная беднота сводила счеты со своими угнетателями.

Исключительно важно процитированное нами выше свидетельство об участии рабов в гражданской войне на Керкире. Мы вообще плохо осведомлены о настроениях греческих рабов в V в. до н. э. и еще меньше знаем об их прямом или косвенном участии в социально-политической борьбе того времени. Из слов Фукидида ясно, что, во-первых, на Керкире было значительное число рабов; во-вторых, они, как этого и следовало ожидать, были сконцентрированы на полях и были, следовательно, заняты на уборке урожая (середина августа); в-третьих, «большинство рабов примкнуло к демократам», так как их основные эксплуататоры, по-видимому, входили в состав олигархической группировки. Наконец, в-четвертых, большинство рабов было привлечено на сторону демократов обещанием свободы. Однако и в данном случае рабы были только пешками в руках господствующих классов. Весь контекст Фукидида свидетельствует не о самостоятельной роли рабов, а только о напряжении гражданской борьбы на Керкире, так как рабы стояли вне гражданского общества и сам факт обращения к их помощи против сограждан казался современникам чем-то из ряда вон выходящим.