Greece About

Поселение на микенском холме, по-видимому, возникает с начала II тысячелетия до н. э.: керамики более раннего времени здесь найдено не было.

Трудно сказать, что представляло собой первоначально это поселение и обладало ли оно оборонительными стенами в первые века своего существования. Микенская крепость, так называемый дворец и другие наиболее древние памятники микенского строительства восходят к концу XV и к XIV в. до н. э.

На западном склоне микенского холма, в пределах позднейших микенских укреплений, но, очевидно, за чертой древнейшего поселения и его стен, если таковые вообще существовали, Шлиманом было раскрыто шесть погребений конца XVII — первой половины XVI в. до н. э., так называемые шахтовые гробницы. Они представляют собой высеченные в скале погребальные склепы, имеющие форму прямоугольных колодцев. Долгое время шахтовые гробницы считались древнейшими сооружениями микенской эпохи. Однако в 1951—1955 гг. в Микенах, на площадке, огороженной круглой стеной циклопической кладки (диаметр круга 28 м), было обнаружено и раскопано еще 24 погребения, датируемые XVII—XVI вв. до н. э. По своему типу эти гробницы весьма близки шахтовым гробницам, раскрытым Шлиманом. Каждая из них представляет собой глубокую прямоугольной формы выемку в скальном грунте.

Шахтовые погребения на акрополе в Микенах. Могильный круг А. Конец XVII—первая половина XVI в. до н. э. Ограда — XIV в. до н. э.

Сверху гробницы были закрыты каменными плитами, укрепленными на балках, и засыпаны землей. При каждом новом погребении могила раскапывалась, сверху опускали нового покойника, останки умершего прежде обычно отодвигались в сторону, чтобы дать место вновь усопшему, после чего могила снова засыпалась.

В насыпях над гробницами были обнаружены гладкие и покрытые спиральным орнаментом и рельефами стелы, своим числом и положением совпадающие с числом и местоположением погребенных. Некоторые гробницы содержат по одному скелету, другие — до четырех. Стелы над мужскими погребениями в середине окруженного спиральным орнаментом пространства содержали изображения самих умерших с оружием и на колесницах. К сожалению, большая часть этих стел очень повреждена, сохранились только фрагменты. На сохранившейся полностью стеле изображена охота на быков, на другой — разбитой на несколько кусков — в обрамлении из спиралей представлена сцена единоборства, по бокам — два вздыбленных льва, т. е. мотив, близкий к рельефу на львиных воротах.

В большинстве шахтовых гробниц погребальный инвентарь отличается относительной скромностью. Зато другие по количеству обнаруженных в них ценностей не могут идти в сравнение ни с одним из погребений, раскрытых на территории античной Греции. В виде примера можно указать хотя бы на одну из гробниц, вскрытых еще Шлиманом (третью), где было найдено до 870 по большей части сделанных из золота предметов, в том числе диадемы, цепочки, золотые и серебряные чаши, покрытые рельефами, толстые орнаментированные пластины от ларцов, прекрасной работы мечи и кинжалы, перстни, изделия из слоновой кости, стекла, фаянса, горного хрусталя, алебастровая ваза, многочисленные подвески и золотые бляшки в форме древесных листьев, цветов, бабочек, сфинксов и морских животных, драгоценные камни и т. п. Среди находок в большом количестве представлена и разнообразная керамика, часто в виде сосудов, содержавших пищу для умерших, — свидетельство развитого погребального культа.

Подавляющее большинство найденных вещей из металла по стилю и технике весьма близки критским. Влияние Крита на микенскую культуру в данном случае не может возбудить никаких сомнений. О многих драгоценностях и металлических сосудах нельзя с точностью сказать, сделаны ли они в Арголиде или вывезены с Крита, настолько сходны они с критскими изделиями. Таков, например, прекрасной работы ритон (сосуд для питья) в форме головы быка с золотыми рогами, исполненный в лучшей манере критских мастеров эпохи расцвета критского искусства. Некоторая часть этих вещей безусловно привозная. Сюда относятся прежде всего предметы из такого материала, которого нет в Арголиде: изделия из слоновой кости, драгоценные камни, вывезенные с севера, яйцо страуса и т. п. Сюда же относятся и вещи с выгравированными на них именами египетских фараонов Нового царства.

Среди многих предметов, по всем признакам сделанных в микенских поселениях, местную работу можно распознать большей частью по сюжетам изображений. В отличие от Крита здесь преобладают мотивы войны и охоты, использовавшиеся даже на женских украшениях. Таковы, например, два золотых кольца из четвертой гробницы, раскрытой Шлиманом. На одном изображении воин, сражающийся с двумя наступающими на него врагами, на другом — сцена охоты: охотник стоит на боевой колеснице и натягивает лук, чтобы попасть в оленя. Трактовка одежды и вооружения на этих изображениях совсем не критские, хотя в техническом отношении гравировка выполнена в лучшей критской манере. Еще более характерна в этом отношении сцена штурма крепости на серебряной вазе из того же погребения. Крит вообще не знает крепостей изображенного типа. Скорее всего, этот сюжет отражает поход микенского царя на побережье Малой Азии, хотя техника работы на вазе остается критской. В других случаях подражания критской технике и стилю менее удачны или представляют сознательное уклонение от критских образцов. Об этом свидетельствуют мелкие золотые украшения в форме фигур животных, сделанные не в критской манере, и изображения схваток между зверями на пластинках от ларцов. Таким образом, микенская самобытность не иссякает под мощным напором критской культуры. Она проявляется не только в предпочтении военных и охотничьих сюжетов, но сказывается и в полном отсутствии столь излюбленных на Крите изображений сцен культа и дворцовой жизни. Весьма своеобразно оружие, представленное большим количеством находок хорошей работы с богатым орнаментом. Техника здесь также близка к критской, но формы микенских мечей и кинжалов — другие, и размером они больше. Низкорослые кони, запряженные в военные колесницы, на микенских изображениях также не похожи на лошадей критских памятников более позднего времени.

Особенно ясно выступают самобытные черты ранней микенской культуры в группе вещей местного стиля и техники. Сюда прежде всего относятся найденные в мужских погребениях шесть масок с портретными чертами; лица умерших сделаны из золота и электрона. Сходная маска из электрона, но несколько более грубой работы, была найдена в 1952 г. при раскрытии в Микенах так называемого шахтового погребения «Г». Эти находки вообще должны быть признаны уникальными, поскольку ни на Крите, ни вообще где бы то ни было в эгейском мире, ничего подобного до сих пор обнаружено не было. Техника изготовления этих масок также вполне самостоятельна. Столь же своеобразными чертами отличаются и большие рельефные изображения вооруженных воинов на стелах. Сравнение с Критом здесь вообще невозможно, поскольку до настоящего времени там не обнаружено ни одного монументального пластического произведения, исполненного в камне. Среди местных керамических находок имеется только один глиняный сосуд, выдержанный в критском стиле. Все остальные сосуды представляют собой малоудачные подражания критским образцам или же посуду местного стиля, наглядно свидетельствующую о том, что старая среднеэлладская традиция здесь устояла против иноземного влияния и продолжала свое развитие.

Из всего этого следует, что хотя влияние критской культуры на Микены в первой половине XVI в. до н. э. было весьма значительным, оно не уничтожило местной самобытности. Археологический материал, с такой исключительной полнотой представленный инвентарем шахтовых гробниц, в целом сохраняет несомненное своеобразие. Нельзя поэтому согласиться с предположением Эванса о завоевании критскими царями Арголиды и полном подавлении местного населения. Гораздо убедительнее взгляды противников этого мнения. Они предполагают, что разрушения критских дворцов XVI в. до н. э., о которых говорит Эванс, так же как и сокровища шахтовых гробниц, являлись результатом удачных набегов микенских дружин на северное, плохо защищенное, побережье Крита. Иначе трудно представить, как такое количество ценностей могло сосредоточиться в руках микенских царей, погребенных в шахтовых гробницах. Среди пленников, захваченных при этих набегах, могли оказаться люди, знакомые с критским мастерством, которые потом и создали в Микенах свою школу. В пользу этого взгляда говорит и военный колорит, присущий всему погребальному инвентарю шахтовых гробниц. Большие тяжелые мечи, кинжалы, копья и другие многочисленные предметы вооружения, конечно, не лежали втуне при жизни их владельцев. Точно так же, очевидно, не случайна и их наклонность к военным сюжетам в изобразительном искусстве. В своих набегах микенские дружины, по-видимому, достигали и побережья Малой Азии. На такое предположение, в частности, наводит изображение осады явно не критской крепости на серебряной вазе из четвертой гробницы. Дальнейшее изучение микенской и критской письменности призвано внести в этот вопрос ясность. Однако набегами можно объяснить только количество собранных в одном месте ценностей, но не качественный сдвиг в развитии местной культуры, так ясно засвидетельствованный вещественным материалом из шахтовых гробниц.

Своеобразное сочетание многочисленных и точных подражаний критскому стилю и технике с местными сюжетами в изобразительном искусстве и сохранение микенской самобытности в других отраслях материальной культуры говорят об активной переработке иноземного влияния. В самом деле, если бы новая техника и стиль не импонировали бы потребностям и вкусам известной части микенского общества, искусство критских мастеров не могло бы найти такого широкого отзвука в местном ремесле. Все это показывает, что местное общество достигло уже значительного уровня в своем развитии и свободно воспринимало более высокую культуру Крита.

При таких условиях было вполне возможно и мирное общение микенцев со своими соседями. В частности, вещи с именами египетских фараонов, как и драгоценные камни, вряд ли попали в шахтовые гробницы только в качестве военной добычи. То же можно сказать и о предметах из слоновой кости, которые могли доставляться только из Египта и из Сирии, где тогда еще водились слоны. Косвенным доказательством того, что в Микенах существовали условия для торгового общения, могут служить раскопки двух частных богатых жилищ — так называемого «дома торговца маслом» и «дома торговца вином». Прежде всего оба эти дома (что само по себе уже очень показательно) были обнаружены за пределами микенских оборонительных стен. В первом из них были найдены стоящие вдоль стен пифосы, 30 больших сосудов с глиняными пробками, и в числе других находок 39 таблиц со знаками линейного письма Б. (Это первый случай находки таблиц не во дворце, а в частном доме.) В «доме торговца вином» также были обнаружены большие, в рост человека, пифосы и около 50 больших целых и разбитых сосудов, в которых, очевидно, хранилось вино. Трудно себе представить, чтобы такие запасы вина и масла предназначались только для удовлетворения потребностей обитателей этих домов, а не для торговли. Оба эти дома, однако, датируются уже значительно более поздним периодом — XIV—ХIII вв. до н. э. Таким образом, микенские шахтовые гробницы пока продолжают оставаться единственными памятниками 1650—1550 гг. до н. э., в такой яркой форме отражающими начальный период во взаимоотношениях материка с Критом и другими странами. На них полностью базируются наши представления о ранней микенской культуре, так как о других погребениях, современных шахтовым гробницам, или памятниках крепостного и бытового строительства, мы ничего не знаем.

Следующая группа микенских памятников относится уже ко второй половине XVI и к XV в. до н. э. Это также прежде всего погребения, но уже несколько иной конструкции. В них погребальная камера имеет прямоугольную, овальную или круглую формы и обыкновенно высекается в мягкой скальной породе, но она уже соединена с поверхностью земли особым длинным и узким ходом, так называемым дромосом. Наличие дромоса чрезвычайно облегчало повторные использования погребальной камеры. Для нового трупоположения достаточно было отвалить плиту, прикрывающую входное отверстие дромоса, тогда как в шахтовых гробницах приходилось в случае повторного погребения каждый раз раскапывать насыпь и разбирать потолок склепа для того, чтобы сверху опустить умершего. Новый тип погребений сохранялся на всем протяжении последующих веков существования микенской культуры в более или менее неизменном виде. Единственное различие между ранними и поздними погребальными камерами заключается в длине дромоса. В погребениях XVI и XV вв. до н. э. его длина обыкновенно не превышает 3—4 м, в более же позднее время она достигает 14 и даже 16 м. Наиболее древнее из до сих пор известных погребений этого типа было обнаружено вблизи Микен, а также близ Аргоса. Оба относятся к середине XVI в. и по времени близки к шахтовым гробницам. Подавляющее большинство других известных погребальных камер, разбросанных по всему греческому материку и островам, значительно моложе шахтовых гробниц.

В тех случаях, когда грунт, в котором вырывалась погребальная камера, оказывался слишком мягким, ее стены выкладывались камнем. Это послужило началом для развития еще одного типа погребений, так называемых купольных гробниц-толосов, существовавших потом параллельно с гробницами-камерами. Существенная особенность этого типа погребений выступает в том случае, когда каменная кладка стен находит продолжение в потолке, принимающем куполообразную форму и укрепленном на слегка выгнутых каменных блоках. Получается выложенный камнем котлован ульеподобной формы с дромосом. Особая дверь из дромоса в погребальное помещение отсутствует, и после каждого нового погребения отверстие, проделанное в стене для того, чтобы внести тело, вновь закладывается и замуровывается камнем.

Наиболее ранние из таких гробниц, как, например, две небольшие гробницы близ Микен и несколько аналогичных погребений из других районов Южной, Средней и Северной Греции, судя по отдельным находкам, восходят ко времени, близкому эпохе существования шахтовых гробниц. В дальнейшем конструкция и отделка купольных гробниц все время совершенствуются. Стены погребальной камеры выкладываются уже не мелким необработанным известняком, но правильной формы каменными (в отдельных случаях даже из паросского мрамора) плитами. Появляется и дверь со специальной притолокой из больших поперечных брусьев, соединяющая тоже уже отделанный камнем дромос с погребальной камерой. Стены и куполообразный потолок покрываются рельефными украшениями. Увеличивается площадь и кубатура всего помещения, в целом достигая в отдельных, уже относительно поздних, гробницах 14,5 м в диаметре и 13,4 м в высоту. Наконец, боковая камера гробницы выносится на поверхность земли и ее наружные стены из больших каменных блоков с цоколем и крышей украшаются рельефами. Так постепенно вырастает и развивается новая архитектурная форма, получившая распространение на всей территории греческого материка и островов.

Купольные гробницы были обнаружены помимо Микен, где их насчитывается девять, еще около Аргоса, в Тиринфе, Вафио, Пилосе, Аттике близ Афин, в Фессалии и ряде других мест. Погребальный инвентарь во всех этих гробницах давно уже оказался расхищенным. Счастливое исключение составляют только купольная гробница в Вафио на территории Лаконики, близ древних Амикл, и гробница в Мидее (Дендре), в центральной части Арголиды. Гробница в Вафио, датируемая началом XV в. до н. э., представляет погребение знатного микенского воина. Здесь сохранился богатый погребальный инвентарь: значительное количество различного рода украшений, предметы туалета, богато украшенное оружие и орнаментированная посуда, предназначенная главным образом для вина. Из всех этих вещей особое внимание обращает на себя железное кольцо. Это первая находка железа крито-микенской эпохи. Наличие кольца, обнаруженного на пальце скелета вместе с двумя другими кольцами из золота и бронзы, показывает, что железо только еще начало входить в обиход и по своей ценности приравнивалось к изделиям из золота. Среди других находок выделяются золотые кубки с изображением быков, двойная шейная цепь, украшенная 80 аметистами, и браслеты, состоящие из гемм. Почти все найденные вещи, особенно украшения и туалетные принадлежности, выполнены в чисто критском стиле и технике. Удельный вес оружия в общем числе других вещей относительно невелик, особенно по сравнению с инвентарем шахтовых гробниц.

Гробница в Мидее (Дендре) дошла в значительно худшем состоянии, ибо в ней еще, очевидно, в древности успели побывать грабители. Все же на полу было обнаружено несколько мелких вещей. Обследование погребального помещения позволило установить следы двух ям. На дне этих ям были обнаружены нетронутые погребения двух женщин и двух мужчин. Погребальный инвентарь в этих могилах также оказался состоящим из украшений и драгоценных сосудов. На одной из золотых чаш изображено море, на других — серебряных — охота на оленя и скачущие быки. Стилизованные головы пяти быков украшают и чашу из серебра с золотой обкладкой, найденную подле женского скелета. Среди украшений большие геммы, четыре кольца — из железа, меди, свинца и серебра, золотая цепь из 36 розеток и многочисленные мелкие украшения из слоновой кости, бронзы, фаянса, стекла и даже скорлупы страусового яйца. Было обнаружено и оружие: четыре меча, ножи и наконечники копий. Мечи значительно меньших размеров и более легкие, чем из шахтовых гробниц. Это новый тип оружия, гораздо более близкий к критским образцам, чем оружие XVI в. до н. э. Датируются все перечисленные вещи второй половиной или даже концом XV в. Все сосуды и украшения из металла также обнаруживают сильное влияние критского стиля и техники.

Культурное влияние Крита находит свое отражение и в изобразительном искусстве этого времени. Столь характерные для первой половины XVI в. до н. э. военные и охотничьи сюжеты теперь сменяются культовыми сценами, сценами игры с быками, хороводами и другими изображениями, хорошо известными по памятникам Крита. В отличие от раннемикенского периода эти особенности искусства теперь можно наблюдать по всей материковой и островной Греции, поскольку это позволяет имеющийся археологический материал. Создается впечатление определенного стилистического единства, вполне естественного в условиях распространения культурного влияния из общих для всей этой территории центров. Появление многочисленных подражаний критским сосудам «дворцового» стиля показывает, что и микенская керамика не избегла влияния критской культуры, хотя в ней оно ощущается в гораздо меньшей степени. В формах местных сосудов и характере их выделки и орнаментации продолжает сохраняться местный колорит. Больше того, появление на Крите микенских чаш говорит уже об обратном влиянии микенского стиля на критскую керамику. Этот процесс можно проследить не только на памятниках керамики. Фрески из Кносса, датируемые второй половиной XV в., имеют больше сходства с фресками Микен и Тиринфа, чем Феста и Агиа-Триады. То же можно сказать о Кносском дворце, тронные помещения которого по планировке и размерам приобретают некоторое сходство с дворцами материковой Греции. Что касается письма, то о нем будет речь далее.

Большой толос (так называемая Сокровищница Атрея) в Микенах. XIV—XIII вв. до н. э. Внутренний вид

Единственной областью, вполне сохранившей в рассматриваемое время местные черты, было строительное искусство. Ни мегарон, занимающий центральное место в микенских зданиях, ни погребальные камеры с дромосом и купольные гробницы не имеют аналогии с Критом. Если же погребения такого типа в XVI—XIII вв. до н. э. и появляются на Крите, то сравнение их с гробницами Эллады ясно обнаруживает заимствование. Таким образом, даже во второй половине XVI—XV вв. до н. э., знаменующих собой кульминационный пункт в культурном влиянии Крита, взаимоотношения его с материковой Грецией в известной мере сохраняют характер двустороннего процесса.

В дальнейшем, в прямой связи с катастрофой, вызвавшей окончательное разрушение критских дворцов в конце XV в. до н. э. и упадок критской культуры, процесс этот ослабевает. Но все же критская культура продолжает оказывать влияние на материк. Любопытно, что когда искусство Крита вступает уже в полосу упадка, на материке еще долго сохраняются его более молодые и здоровые формы, пока, наконец, так называемый «дворцовый» стиль — это последнее создание критской культуры (XIV, XIII и XII вв. до н. э.) — и здесь не достигает полного преобладания. Впрочем, это относится только к изделиям из металлов, слоновой кости, фаянса, резным камням и частично к керамике. Строительное искусство продолжает развиваться на балканском материке своим собственным путем. В XIV в. строительство купольных гробниц достигает наивысшего расцвета. Так называемая Сокровищница Атрея представляет собой монументальное сооружение исключительно совершенной техники. Внутренние стены и дромос выложены в ней гладкими, правильной формы, прекрасно отделанными плитами. Притолоки внутренней двери покрыты рельефами и бронзовыми украшениями. Если сравнить эти и им подобные погребальные сооружения XIV—XIII вв. до н. э. с их ульеобразным прототипом XVI в. до н. э., станет ясным, какие значительные изменения претерпела в своем развитии эта специфически микенская архитектурная форма.