Greece About

Вистории не только пентеконтаэтии, но и Греции античной эпохи в целом утверждение в Афинах государственного строя рабовладельческой демократии явилось событием исключительно важным по своему значению и далеко идущим историческим последствиям.

«Наш государственный строй не подражает чужим учреждениям; мы сами скорее служим образцом для некоторых, чем подражаем другим. Этот строй называется демократией потому, что власть здесь принадлежит не немногим, а большинству граждан». Так говорил вождь афинской демократии Перикл в приписываемой ему Фукидидом речи над могилой первых павших в начавшейся Пелопоннесской войне афинян. К речам политических деятелей, передаваемым античными историками, следует относиться осторожно. И хотя цитированная речь Перикла дошла до нашего времени в тексте одного из самых замечательных и надежных историков античной эпохи, но этот принцип исторической критики должен сохранить свою силу и здесь. Сам Фукидид предупреждал своих читателей по поводу содержащихся в его повествовании речей, что он передает их не дословно, но только так, «как каждый оратор... скорее всего мог говорить». При этом речь Перикла носила сугубо официальный характер и была произнесена в торжественной обстановке, следовательно, мы вправе ожидать от нее некоторой идеализации существовавшего тогда в Афинах государственного строя. Наконец, многие из содержащихся в этой речи намеков вообще нам непонятны: они были понятны лишь современникам Перикла. И тем не менее определение, которое дается в этой речи афинскому государственному строю, безусловно, выражает его политическую сущность. Демократией античные последователи этого правопорядка называли лишь такой государственный строй, при котором верховная власть принадлежала большинству граждан, организованных в народное собрание. Следует подчеркнуть слово «граждан». Не большинству населения, но именно большинству граждан, ибо в древности эти понятия не совпадали. Именно поэтому, определяя античную демократию, не следует ни на минуту забывать, что речь здесь идет об одной из разновидностей рабовладельческого государства, со всеми присущими природе этого типа государств особенностями.

У античных греков не было статистики. Основываясь на имеющихся в распоряжении современной науки источниках, нельзя поэтому установить точно численного соотношения между различными группами населения античных государств, особенно если подходить к ним с точки зрения их деления по политическим признакам. Однако, оперируя всякого рода косвенными данными (касающимися площади города, сведений о подвозе хлеба, данными о численности войск, участвовавших в том или ином сражении, и т. п.), можно с уверенностью сказать, что в Аттике и Афинах свободные, достигшие совершеннолетия, полноправные граждане мужского пола (ибо женщины в Афинах, как и в других греческих городах, никогда политическими правами не пользовались) вряд ли составляли даже в самое лучшее время более 20— 30 процентов от общего числа населения, в массе своей состоявшего из бесправных рабов и ограниченных в своих политических правах метеков. По терминологии литературных и эпиграфических источников, только это незначительное меньшинство населения и представляло собой демос — народ; к нему относятся, следовательно, слова Перикла из той же передаваемой Фукидидом его речи о «равноправии для всех».

В отличие от демократического олигархический строй представлял собой такой политический порядок, при котором полнота гражданских прав и фактическая возможность активного участия в управлении государством предоставлялись не всем гражданам, но только известной их части, выделенной по признакам знатного происхождения или, как это было в Афинах после тимократической реформы Солона, по признакам имущественного ценза.

С точки зрения того содержания, какое вкладывали сами древние греки в термины «демократия» и «олигархия», переворот, который произошел в Афинах в самом конце VI в. до н. э. и был закреплен реформами Клисфена, не привел еще афинян к окончательному утверждению демократической, в античном понимании, формы государственного строя.

Энгельс называет этот переворот революцией. Он был революцией в том смысле, что афинский демос в результате длительной и упорной борьбы навсегда низвергнул власть старой аристократии и ликвидировал пережитки родового строя, препятствовавшие дальнейшему развитию производительных сил общества. Этой революцией закончился длительный процесс становления новых форм социального строя, основанных уже на началах классового деления, и процесс становления государства как аппарата господства нового класса.

Но реформы Клисфена не затронули закона об имущественном цензе. Политические права афинских граждан и после Клисфена продолжали зависеть от их имущественного положения. Наибольшим влиянием в государственной жизни пользовался совет пятисот, формировавшийся из зажиточных граждан первых трех имущественных разрядов. Высшие же должности в государстве могли занимать только богатые граждане, принадлежавшие к первым двум разрядам. Не утратил своего прежнего значения и ареопаг. Не было проведено ни одной меры для повышения материального уровня жизни бедноты. Реформы Клисфена при всех этих условиях были победой демоса, ниспровергшей власть родовой аристократии, но еще не победой демократической формы государственного строя. Они являлись лишь первым шагом в этом направлении. Для окончательного его утверждения потребовался еще ряд десятилетий, заполненных напряженной политической борьбой.

Следующий по времени этап в борьбе за демократизацию государственного строя в Афинах связан с именем Фемистокла. Выступив еще в конце 90-х гг. V в. до н. э. со своим предложением о всемерном увеличении морских сил Афинского государства, он тем самым, по сути дела, выдвинул новую политическую программу. Превращение флота, в котором служили наименее обеспеченные афинские граждане, в основную военную силу государства неизбежно должно было повысить удельный вес неимущих и малоимущих слоев афинского гражданства в политической жизни Афин, а следовательно, роль народного собрания, так как именно эти слои составляли в нем большинство.

После изгнания Аристида из Афин в 483—482 гг. до н. э. политическое преобладание на некоторое время переходит к группировке, возглавляемой Фемистоклом. Он становится самым влиятельным из афинских деятелей. Нет сомнения в том, что Фемистокл и его единомышленники сыграли очень существенную роль в организации Афинского морского союза. Это обстоятельство имело очень важные последствия. Пример афинской демократии совершенно определенным образом повлиял на граждан союзных городов. Особенно это относится к тем из греческих городов, которые раньше были подданными персов. Освобождение их от персидской власти сопровождалось одновременным свержением посаженных персами тиранов и выработкой новой конституции.

Несколько остраконов с именем Фемистокла, найденных в древнем колодце на северном склоне Акрополя

Многие из них в этом отношении прямо пошли по стопам Афин Фемистокла. Милет, например, преобразовав свой государственный строй, даже перенял название клисфеновских фил. Впрочем, в годы, непосредственно следовавшие за историческими победами 480—479 гг. до н. э., являвшимися годами наибольшего влияния Фемистокла, в этом направлении были достигнуты лишь первые успехи. В таких крупных государствах союза, как Самос и Митилена на Лесбосе, еще продолжал сохраняться олигархический строй. В те же годы демократия одерживает ряд побед и на Балканском полуострове. Демократический переворот происходит, например, в Фивах, где было свергнуто аристократическое правительство, которое своей персофильской политикой чуть не поставило этот город на край гибели. Примеру Фив следует ряд других городов Беотии, где, очевидно не без поддержки со стороны Афин, также приходят к власти демократические группировки. В Пелопоннесе демократия одерживает победу в Аргосе и в соседней с ним Мантинее, самой крупной общине Аркадии. До этого времени Мантинея не представляла собой единого политического целого и состояла из нескольких неукрепленных поселений, каждое из которых управлялось местными аристократическими родами. Теперь эти общины объединяются под властью общего для всех них демократического правительства. Жители отдельных поселков сносят свои дома и поселяются вместе, образуя один большой город. Вокруг этого города возводятся стены и башни.

Около этого же времени демократия побеждает и в Элиде, самом значительном после Спарты и Коринфа государстве Пелопоннеса. В результате утверждения демократического строя в Элиде уничтожаются старые родовые деления и заменяются десятью новыми территориальными филами, созданными, очевидно, по афинскому образцу.

Торжество Фемистокла и его политических идей, однако, не было продолжительным.

В «Афинской политии» Аристотеля глухо упоминается, что «после мидийских войн вновь усилился совет ареопага и стал управлять государством». Может быть, это было обусловлено той положительной ролью, какую сыграл ареопаг во время нашествия Ксеркса. Так или иначе, но переход политического преобладания на сторону олигархической группировки, возглавляемой ареопагом, предрешил падение Фемистокла.

Вскоре в Афины возвращается из изгнания Аристид и на политической сцене появляется новый деятель Кимон. Сторонник олигархического строя и талантливый полководец, Кимон в короткий срок прославляет свое имя рядом военных успехов, достигнутых в военных действиях против персов. В Афинах против Фемистокла и его единомышленников складывается сильная олигархическая группировка, возглавляемая Аристидом и Кимоном, в которой принимают также участие влиятельные роды Филаидов и Алкмеонидов. Одновременно эта группировка получает сильную поддержку извне — со стороны Спарты.

Еще со времени Клисфена все афинские аристократические и олигархические течения неизменно ориентировались на Спарту — были настроены лаконофильски вплоть до рабского преклонения перед всем спартанским: спартанским государственным строем, обычаями, бытом, одеждой, даже спартанской манерой речи. Спарта платила им взаимностью и стремилась всегда их поддерживать. Однако возможности спартанцев в отношении этой поддержки часто бывали ограничены.

Осуществляя господство над массой подвластного ей населения — над неполноправными периойками и всегда готовыми восстать бесправными илотами, — Спартанское государство никогда не могло быть спокойным за свой тыл. Любое внутреннее осложнение или крупная внешнеполитическая неудача угрожали ей тяжелыми последствиями. Между тем в рассматриваемое время в Спарте шла острая борьба между царями и эфоратом, свидетельствующая о достаточно глубоко уже зашедшем расслоении господствующей общины спартиатов на два враждебных друг другу лагеря. Внутреннее политическое равновесие в Спарте, таким образом, было нарушено, и Павсаний, используя эту напряженную обстановку, подготавливал политический переворот.

Не лучше обстояли дела Спарты и в области внешнеполитической. Как мы уже знаем, взаимоотношения Спарты с полисами, входившими в состав оборонительного союза, который она возглавляла, испортились; в 478 г. до н. э. Спарта была вынуждена выйти из состава этого объединения. В самом Пелопоннесе продолжало расти возглавляемое Афинами демократическое движение, и Спарта была уже окружена со всех сторон враждебными ей демократическими государствами. При всех этих условиях главная задача спартанской внешней политики стала заключаться теперь в том, чтобы любыми средствами добиться перехода власти в Афинах к сочувствовавшей Спарте олигархической группировке.

Обоюдными усилиями Спарты и афинских олигархов эта задача была разрешена в 471 г. до н. э., когда Фемистокл при помощи остракизма был изгнан из Афин. В биографии Кимона Плутарх рассказывает, что непосредственной причиной постигшей Фемистокла катастрофы была его ссора с Аристидом и Кимоном. По словам Плутарха, ссора эта произошла из-за того, что Фемистокл «больше чем следовало стремился к демократии». Этому вполне можно поверить. Для такого смелого и энергичного деятеля, каким являлся Фемистокл, было бы вполне естественным использовать свое огромное влияние для расширения политической программы афинской демократии. Это тем более понятно, что, как было указано выше, в эти годы снова возросло политическое влияние ареопага и активизировались его сторонники из олигархического лагеря.

Фемистокл не сложил оружия и после изгнания. Поселившись в демократическом Аргосе, он постоянно выезжает из него в другие города Пелопоннеса, стремясь подготовить в них демократические перевороты. Одновременно он сближается с Павсанием. Взаимоотношения последнего с правительством Спарты в это время приняли такой оборот, что он стал вести активную пропаганду среди илотов, чтобы с их помощью организовать восстание в самой Спарте. Все это не могло не взволновать спартанское правительство и не побудить его к решительным мерам. Павсаний был обвинен в переписке с персидским царем, которому он, может быть, действительно обещал за поддержку крупные уступки в случае своей победы. Вскоре спартанское правительство приняло решение арестовать Павсания. Предупрежденный одним из эфоров, он бежал по его совету в храм Афины Халкиойкос (Меднодомной). Тогда эфоры (так как убийство в храме считалось тягчайшим религиозным преступлением) велели замуровать вход и сняли часть крыши, чтобы наблюдать за заключенным. Когда было замечено, что Павсаний близок к смерти, его вывели наружу. Истощенный голодом победитель персов при Платее скончался у подножия храма.

Смерть Павсания существенным образом отразилась и на судьбе Фемистокла. Спартанцы поспешили сообщить в Афины, что в отношениях с персами, в которых был изобличен Павсаний, был замешан и Фемистокл. Как уже указывалось, его первое изгнание из Афин было осуществлено при помощи остракизма. Это означало, что при благоприятных условиях он мог надеяться через 10 лет вернуться в Афины, где у него оставались семья, дом, имущество. Теперь Фемистокл был вызван снова на суд. Однако на суд он не явился, ограничившись письменным объяснением. Тогда афиняне присудили Фемистокла заочно к смертной казни с конфискацией имущества и вместе со Спартой предъявили к Аргосу требование о его выдаче. Фемистокл был вынужден бежать из Аргоса. Повсюду преследуемый, он в конце концов не нашел иного выхода, как обратиться к персидскому царю Артаксерксу, сыну того самого Ксеркса, флот которого он так блистательно разбил у Саламина. Фемистокл был принят персидским царем и получил от него в управление три города в Малой Азии. Его деятельность как вождя демократического движения, таким образом, закончилась за 7—8 лет до его смерти.

После изгнания Фемистокла власть в Афинах всецело переходит к олигархической группировке. Со смертью Аристида главой этой группировки становится Кимон. Сын Мильтиада, богатый человек и, бесспорно, один из самых талантливых афинских полководцев, он был в значительной мере обязан своим положением Спарте. У спартанцев не было оснований жаловаться на Кимона или раскаиваться в оказанной ему помощи. Всюду, в народном собрании, на суде или в ареопаге, Кимон прославлял спартанское государственное устройство, противопоставляя его афинскому. Подобно спартанцам, он считал войну и военное дело главным своим призванием. Подражая спартанцам во всем, он даже своему сыну дал в их честь имя Лакедемоний. Любимым его выражением, которое он постоянно употреблял по всякому удобному поводу, было: «Спартанцы бы так не поступили». Известная популярность, которой Кимон пользовался в среде афинских граждан, в первую очередь зависела от его действительно блестящих военных успехов.

Одержав ряд побед над оставшимися на побережье Фракии персидскими гарнизонами и завоевав для афинян Скирос, Кимон, как уже указывалось, разбил в 469 г. до н. э. персидский флот и персидское войско на суше у устья реки Евримедонта. Каждая из этих побед доставляла Кимону военную добычу, увеличивавшую и без того его огромные средства. Эти средства он широко использовал для поддержания своей популярности среди сограждан, чтобы таким путем обеспечить себе и своим политическими единомышленниками поддержку в народном собрании.

Дело в том, что формально в Афинах по-прежнему продолжали функционировать народное собрание и другие демократические учреждения. Деятельность их, однако, была теперь поставлена под постоянный контроль ареопага, игравшего роль главного оплота в политическом господстве афинской олигархии. Ненависть прежних сторонников Фемистокла поэтому была прежде всего обращена на ареопаг. Мечтая о политическом перевороте, они противопоставляли ареопагу народное собрание, наделенное функциями верховной власти.

Вождем афинских демократов в это время становится Эфиальт. К сожалению, о нем мы знаем очень немногое. Несомненно, что он полностью разделял политические идеи Фемистокла и был выдающимся и горячим оратором. В одной из враждебных демократии комедий говорилось, что под влиянием речей Эфиальта народ, как бешеный конь, сорвал с себя узду. Уже много времени спустя Платон характеризовал его как деятеля, который «опоил демос неумеренной свободой». Эта характеристика в устах идеолога афинской реакции говорит о многом. Эфиальту принадлежит очень видная роль в дальнейшем развитии политических событий.

Историческое развитие Афин как крупного центра товарного производства и торговли как государства морского складывалось так, что ему было не по пути с отсталой и консервативной Спартой.

Надо отдать справедливость наиболее проницательным и дальновидным спартанцам, которые это понимали. По-видимому, многим из них было ясно, что господство поддерживаемой ими олигархической группировки — явление временное и что будущее в Афинах за демократией.

Предвидя это, спартанское правительство исподволь и втайне стало проводить меры, направленные к подрыву афинского влияния и ослаблению Афин. Так, Спарта вступила в переговоры с враждебной Афинам Македонией, правящие круги которой были сильно встревожены афинскими успехами в Халкидике и на побережье Фракии. Не без подстрекательства со стороны Спарты вспыхнуло и упоминавшееся в предшествующей статье восстание на острове Фасосе в 465 г. до н. э. Однако в том же 465 г. до н. э. вся эта деятельность Спарты была парализована грандиозным восстанием спартанских илотов. Используя общее замешательство, вызванное сильным землетрясением в Пелопоннесе, илоты подняли оружие и двинулись на Спарту, чтобы уничтожить ненавистное им население этого города. Благодаря предусмотрительности царя Архидама, вовремя построившего спартанских воинов в полном вооружении в боевой порядок, овладеть городом илоты не смогли, но восстание быстро распространилось по всей территории Лаконики и Мессении. Особенно угрожающую форму приняло восстание в Мессении. Здесь против Спарты поднялось, как один человек, все население. Преимущества военной организации оставались на стороне спартанцев, но военные действия в Мессении приняли затяжной характер. Восставшие хорошо укрепились на горе Ифоме, спартанцы же, при их исконном неумении вести осады, оказались бессильными их оттуда выбить. Положение приняло настолько серьезный характер, что спартанское правительство оказалось вынужденным обратиться за помощью к союзникам. На этот раз спартанцы обратились не только к своим пелопоннесским соседям, но и к Афинам, рассчитывая, что дружественно к ним настроенное олигархическое правительство, возглавляемое Кимоном, окажет им вооруженную поддержку. По рассказу Аристофана, в Афины явился спартанский представитель и «бледный... именем богов, прильнувши к алтарю», молил прислать на помощь воинов.

Кимон сразу же откликнулся на этот призыв. Обращение спартанцев, с его точки зрения, было удобным случаем для закрепления с ними дружбы и еще более тесного контакта. Однако послать на помощь Спарте вооруженный отряд афинских граждан без решения народного собрания было невозможно. Между тем Эфиальт и его единомышленники решительно выступили в собрании против предложения Кимона. Эфиальт «заклинал народ спартанцам не помогать, не давать подняться государству, во всем противодействующему Афинам... оставить его поверженным с растоптанной в прах его гордыней» (Плутарх. Кимон, 16). Слова эти должны были звучать тем более убедительно, что многие афиняне, по-видимому, уже знали о намерениях Спарты оказать помощь восставшему Фасосу. В глазах этой части афинских граждан, кровные интересы которых были связаны с развитием морской торговли и ремесла, Спарта помимо всего прочего была силой, поддерживающей злейших афинских торговых соперников — Коринф, Мегары и др. Афинские противники олигархии одновременно видели в ней одно из главных препятствий на пути дальнейшего демократического преобразования государственного строя. В народном собрании начались дебаты. Кимон усилил свою аргументацию. Теперь он стал говорить уже не только об Афинах, но и о всей Элладе, которая без Спарты «охромеет». Тогда Афинское государство, по его словам, «останется в упряжке без другого коня». Апеллируя, таким образом, к патриотическим чувствам своих сограждан, Кимон в конце концов убедил их принять решение о посылке в Мессению на помощь Спарте 4000 тяжеловооруженных афинских граждан. Он сам возглавил этот отряд. Появление афинян у Ифомы, однако, не изменило положения в лучшую для спартанцев сторону. Хотя в осаде крепостей афиняне были несравненно искуснее спартанцев, но и они оказались бессильными преодолеть сопротивление восставших. Свою роль, очевидно, сыграло и то обстоятельство, что в составе афинского отряда было немало сторонников Эфиальта, может быть чувствовавших себя ближе к порабощенным мессенцам, чем к ненавистной им Спарте. Так или иначе, но Ифома взята не была. У спартанцев возникло подозрение, не завязали ли афинские воины тайные переговоры с осажденными мессенцами и не замышляют ли они с их помощью осуществить демократический переворот. Кончилось все это тем, что спартанское правительство прямо заявило афинянам, что больше не нуждается в их помощи. Из всех спартанских союзников, собранных у Ифомы, только одни афиняне были отозваны. Политика, которую так настойчиво проводила олигархическая группировка во главе с Кимоном, таким образом, закончилась полным провалом.

Отголоски того, что потом произошло в Афинах, мы находим у Аристофана. «Четыре тысячи гоплитов взяв с собой, пошел наш Кимон к вам и спас Лакедемон», — говорится в одной из его комедий. Повидимому, вернувшись в Афины, Кимон попытался представить дело так, будто афиняне достигли успеха, но такой версии, конечно, никто не поверил. Политические противники Кимона подняли голову. Негодование охватило афинских граждан. Фукидид сообщает, что сразу же после возвращения отряда из Пелопоннеса афиняне «разорвали заключенный с лакедемонянами... союз и вступили в союз с врагами лакедемонян, аргивянами [Аргосом]; потом и афиняне, и аргивяне заключили скрепленный одинаковыми клятвами союз с фессалийцами» (I, 102, 4). Все это означало полное изменение прежней политической линии.

Чтобы хоть как-нибудь спасти свой пошатнувшийся престиж, Кимон попытался вновь вступить на тот путь, на котором он чувствовал себя наиболее прочно, на котором репутация его еще не была поколеблена, — на путь новой войны с Персией.

Как раз в это время против персов восстал Египет. Восстание было поднято ливийцем Инаром. Почти все население Египта, ненавидевшее персов, его поддержало. Назревали серьезные события. Инар обратился за помощью в Афины. Возможно, и до этого он посылал туда хлеб и был связан с ними дружбой. Афиняне ответили на обращение Инара посылкой к берегам Египта своего флота в составе 200 боевых кораблей под командованием Кимона. Часть афинского войска вела войну на Кипре, часть сражалась на финикийском побережье, главные же силы были высажены на территории самого Египта, где они вместе с египтянами разбили персов и осадили Мемфис. Но осада этого хорошо укрепленного города надолго затянулась.

Отъезд из Афин не только не помог Кимону, но, напротив, еще больше осложнил и его собственное положение, и положение его политических сторонников. Воспользовавшись его отсутствием, демократы во главе с Эфиальтом перешли в решительное наступление. Главный их удар был направлен теперь против ареопага. В Афинах начался ряд судебных процессов против отдельных членов ареопага. Против них были выдвинуты различные обвинения: в подкупности, утайке государственных денег и т. п. В отличие от самого Кимона, человека безукоризненной честности, многие из его единомышленников такой репутацией не обладали. В результате упоминаемых процессов моральный авторитет многих членов ареопага был подорван. Тем самым почва для решающей атаки против ареопага как учреждения, возглавлявшего деятельность Афинского государства и теперь сильно скомпрометированного, оказалась подготовленной.

В 462 г. до н. э. афинским народным собранием был принят закон против ареопага, нанесший ему смертельный удар. У ареопага были навсегда отняты все его прежние функции. Из влиятельнейшего органа государства он был превращен в простой суд по второстепенным видам уголовных и некоторых других преступлений. Так рухнула твердыня афинских олигархов. Когда это произошло, враги демократии пустили в ход последнее средство, которое еще оставалось в их распоряжении: Эфиальт был убит изза угла, однако это не могло изменить хода событий. Демократический переворот в Афинах был уже свершившимся фактом. Когда Кимон вернулся с Кипра в Афины, он оказался бессильным что-либо предпринять и вскоре был подвергнут остракизму.

Борьба вокруг ареопага нашла свое отражение в художественной литературе. В «Евменидах» Эсхила герой этой трагедии Орест, повсюду преследуемый за совершенное им матереубийство богинями мщения — эриниями, наконец обретает спасение, обратившись к богине Афине. Та ему посоветовала искать правосудия в афинском ареопаге. И вот то, что оказались не в состоянии сделать боги, совершили мудрые афинские старцы. Они оправдали Ореста. Эринии уступили место во всем ему благоприятствующим евменидам. В том же произведении Эсхила содержатся его рассуждения о том, как богиня Афина уже при самом основании ареопага предостерегала афинян от опасности, связанной с изменением его устройства и переходом преобладания на сторону демократии. «Как безначалия, так и господской власти советую я гражданам бояться»,— говорила она афинянам.

Закон об ареопаге 462 г. до н. э. положил начало новому периоду в истории Афин: периоду полной и последовательной демократизации всех сторон афинской государственной жизни. С ликвидацией прежних политических функций ареопага расчистилось место для ничем уже теперь не стесненной деятельности народного собрания афинских граждан и его органов.

После смерти Эфиальта победившая афинская демократия обрела себе нового вождя в лице Перикла.

Популярность Перикла среди афинских граждан, его неизменно большое политическое влияние в народном собрании находят объяснение не в его личных качествах, но прежде всего в том, что возглавляемая им политическая линия действительно отражала интересы и чаяния тех слоев афинского гражданства, которые выдвинули его на поприще политической деятельности. Кроме того, так называемый век Перикла, подготовленный всем предшествующим ходом исторического развития Афин, представлял собой одну из наиболее ярких страниц афинской истории, насыщенную целым рядом значительнейших событий.

В рассматриваемое время Периклу было вряд ли немногим более тридцати лет. Сын Ксантиппа, победителя при Микале, по материнской линии он был связан с родом Алкмеонидов: мать его была племянницей великого афинского реформатора Клисфена. Перикл получил прекрасное по тому времени образование. Учителями его были философ Анаксагор и пользовавшийся большой известностью среди афинян Дамон. Впоследствии, уже оказавшись руководителем Афинского государства, Перикл постоянно поддерживал тесные отношения с наиболее передовыми и талантливыми людьми своей эпохи: софистом Протагором, историком Геродотом, великим художником Фидием.

Современники видели в Перикле смелого и энергичного государственного деятеля, преданного идеям демократии, талантливого оратора и человека независимого образа мыслей. В этом отношении характерна и личная жизнь Перикла. Не посчитавшись с господствующими в его среде взглядами, он развелся со своей женой, от которой имел двоих детей, и женился на милетянке Аспасии, хотя она и не принадлежала к кругу афинских граждан. В отличие от большинства афинских женщин, замыкавшихся в тесном кругу семьи и домашнего хозяйства, Аспасия была широко образованным человеком. В ее доме собирались наиболее талантливые представители тогдашней интеллигенции.

В своей политической деятельности Перикл с самого же начала примкнул к демократическому движению, к тем средним слоям афинского демоса — купцам, судовладельцам, хозяевам ремесленных мастерских, средним и даже мелким землевладельцам, вовлеченным в товарное производство,— которые были заинтересованы в росте морской мощи Афин, укреплении их торговых связей, развитии морской торговли и в свое время поддерживали Фемистокла, а потом Эфиальта. Связь Перикла с Эфиальтом представляется настолько тесной, что при некоторой неясности источников иной раз трудно провести четкую грань между мероприятиями одного и другого. После смерти Эфиальта Перикл явился продолжателем начавшегося демократического преобразования Афинского государства. Достигнутая в борьбе с олигархической группировкой победа должна была быть закреплена. В этом заключалась главная задача политики афинской демократии, возглавляемой Периклом.

После 462 г. до н. э. никакой общей единовременной реформы типа реформ Солона или Клисфена в Афинах проведено, по-видимому, не было. Главное было уже достигнуто: олигархический строй был сокрушен и верховная власть перешла к афинскому демосу. Имеющиеся источники не всегда позволяют с достаточной ясностью установить, в какие конкретные законодательные формы вылилась эта перемена: какие из прежних законов и сразу ли были пересмотрены, какие и когда введены новые. Не симпатизировавший новому строю Аристотель говорит об этих переменах в весьма общей и малоопределенной форме: «...государственный строй стал все более терять свой строгий порядок по вине людей, задававшихся демагогическими целями» («Афинская полития», 26, 1). Под этими «людьми», очевидно, следует иметь в виду вождей демократии. «Во всем вообще управлении,— пишет он дальше,— афиняне не так строго, как прежде, придерживались законов». По свидетельству Аристотеля, в 457 г. до н. э. архонтом был впервые выбран зевгит, т. е. человек, принадлежавший к третьему имущественному разряду и по тимократической конституции Солона не обладавший правом на избрание.

Значит ли это, что цензовая реформа Солона была отменена? Официально в законодательном порядке она не отменялась, но фактически афинские граждане низших имущественных разрядов получали доступ ко всем государственным должностям, исключая должности стратега. В псевдоксенофонтовой «Афинской политии» с полной определенностью говорится, что к началу Пелопоннесской войны архонты избирались из числа всех афинян. Далее нам известно, что имущественное положение кандидатов на избрание устанавливалось не путем проверки, но при помощи устно задаваемого каждому из этих кандидатов вопроса, имеет ли он зевгитский ценз. При этом ни один из кандидатов, как бы он ни был беден, никогда не давал на этот вопрос отрицательного ответа. Установление ценза при избрании, таким образом, стало пустой формальностью. Правда, и сама должность архонтов в рассматриваемое время утратила свое прежнее значение. Исключение в этом отношении составляют только архонты-эпонимы и архонты-полемархи, в ведении которых продолжали оставаться судебные дела, касающиеся афинских граждан и иностранцев, по которым они выносили предварительные заключения.

Другим показателем демократизации афинского строя служит распространение обычая избрания по жребию на целый ряд должностей, на которые раньше избирали при помощи голосования. Посредством жребия теперь стали замещать почти все должности, исключая должности стратегов и тех, которые требовали специальных знаний. С точки зрения античных приверженцев демократического строя такой порядок замещения был глубоко демократичен. Предпосылкой его в их глазах было признание за любым из граждан права занимать государственные должности: пусть жребий решит, кто из них будет ее занимать в данном году. Кроме того, замещение должностей посредством жребия исключало возможность предварительного воздействия на избирателей, которым раньше широко пользовались богатые люди.

Все перечисленные меры звучали бы для большинства граждан голой декларацией, если под них не был бы подведен материальный фундамент в виде выдаваемого государственной казной денежного вознаграждения за отправление общественных обязанностей. Начало этому было положено законом Перикла о жаловании присяжным судьям в размере 2 оболов за каждое заседание — суммы, приблизительно равной дневному заработку афинянина. Характер этого мероприятия станет ясным, если учесть, что в афинском народном суде — гелиэе — было 6000 присяжных заседателей, ежегодно избираемых по жребию.

Но вознаграждение присяжных было только началом целой системы других выдач. По предложению Перикла государственная казна стала выплачивать малоимущим гражданам так называемый теорикон — театральные деньги. Теорикон имел своим назначением дать гражданам возможность отдохнуть и развлечься в праздники, когда в Афинах давались театральные зрелища. Поскольку театр играл исключительную роль в общественной жизни, эта мера обладала и большим политическим значением. Далее была введена выдача суточных денег членам совета пятисот, который теперь собирался значительно чаще, чем раньше, вознаграждение архонтам и лицам, занимающим ряд других должностей, жалованье гражданам, находящимся в рядах афинского ополчения и на кораблях афинского флота.

Оплата государственных должностей обеспечила за массой афинских граждан реальную возможность активно пользоваться своими политическими правами. Отныне любой из самых бедных граждан мог безбоязненно отдавать свое время государственной деятельности. В результате, например, присяжные заседатели стали комплектоваться преимущественно из самых бедных слоев афинского населения; участие в суде становится для многих граждан источником существования.

В американской историографии высказывалось мнение, что выдача афинским гражданам денежных пособий, которые совершенно произвольно сравниваются с пособиями по социальному обеспечению в современных государствах, оказалась непосильным бременем для афинской казны и в конечном счете явилась одной из причин гибели античной демократии. Взгляд этот в корне неверен уже по одному тому, что расходы по пособиям в годы правления Перикла по всем признакам составляли сравнительно небольшой процент в расходной части афинского бюджета. Афинское государство было в состоянии легко нести этого рода расходы благодаря тому, что оно возглавляло Афинский морской союз, что союз этот уже успел превратиться в Афинскую морскую державу с подданными, обязанными исправно выплачивать форос. Никому другому, как именно вождю афинской демократии Периклу, пришла мысль о перенесении союзнической казны с Делоса в Афины, что дало возможность афинянам бесконтрольно распоряжаться этими деньгами.

Таким образом, те блага, которыми пользовались афинские граждане в рассматриваемый период, были основаны на эксплуатации не только рабов, но и населения многих других греческих городов, подчиненных Афинам. В этом коренилось одно из глубоких противоречий афинской рабовладельческой демократии.

Другая характерная ее черта раскрывается в законе Перикла 451—450 г. до н. э. о составе афинских граждан. До этого закона для того, чтобы стать афинским гражданином, требовалось иметь отца в афинском гражданстве, который должен был признать новорожденного, совершить над ним полагающиеся обряды и внести его в гражданские списки по дему. Мать новорожденного при этом могла быть и не афинянкой. Например, Клисфен, Фемистокл, Кимон, историк Фукидид по материнской линии были не афинского происхождения. Превращение Афин в один из самых крупных и политических, и экономических, и культурных центров Греции увеличило тягу в них из других городов; те же блага, которыми пользовались афинские полноправные граждане, естественно, порождали среди многих стремление породниться с афинянами или другим путем проникнуть в их ряды. Между тем финансовые возможности Афинского государства не были безграничными. Увеличение численности афинских граждан грозило совершенно определенным образом сказаться на их привилегиях. Вот почему Перикл, выражая интересы своих сограждан, в 451—450 гг. до н. э. внес закон, согласно которому устанавливался новый признак гражданского состояния: отныне только тот получал права афинского гражданина, у кого и отец, и мать по рождению принадлежали к числу коренных афинян. Сущность этого закона как нельзя более ярко раскрылась в 444 г. до н. э. В этом году египетский правитель Псамметих прислал в подарок афинскому демосу 40 000 медимнов пшеницы, которую, следовательно, требовалось поделить между гражданами. Именно в связи с этим египетским подарком со всех сторон посыпались доносы, и в афинском суде возникло множество процессов о незаконнорожденных. В итоге этих процессов число получателей хлеба значительно убавилось, а доля каждого соответственно возросла.

Закон Перикла 451—450 г. до н. э., таким образом, ясно показывает, что афинской демократии был совершенно чужд принцип равенства всех людей перед законом. Он заменялся другим принципом: принципом равенства перед законом одних только граждан. При этом понятие гражданства было неразрывно связано с привилегиями и особым достоинством, выделяющим гражданина из среды других людей — не граждан, существ низшего порядка.

• Государственный строй Афин