Greece About

Из рассказа Геродота (IV, 17, 78 и сл.), по-видимому, лично побывавшего в Ольвии, можно заключить, что в его время она была уже большим, обнесенным стенами и башнями городом, оживленно торговавшим с окружающими ее местными племенами.

Б. В. Фармаковский, исследуя ольвийское городище, обнаружил в западной его части остатки мощных оборонительных сооружений. Исследование этих сооружений с полной очевидностью показало, что они представляют собой прекрасный образец греческого строительного искусства V в. до н. э. Археологические исследования окрестностей Ольвии также установили следы целого ряда греко-скифских поселений, расположенных по обоим берегам лимана и нижнего течения Буга. Многие из них, повидимому, существовали уже в VI—V вв. до н. э.

При расследовании этих поселений, точно так же как и при расследовании более далеко отстоящих от Ольвии скифских городищ и погребений, неизменно находят наряду с местной керамикой скифских типов и многочисленные вещи греческой работы. Часть этих вещей была привезена сюда из самой Греции, часть сделана в Ольвии.

Таким образом, сообщаемые Геродотом сведения о торговых сношениях Ольвии с большой, населенной местными земледельческими племенами территорией находят себе полное подтверждение в археологическом материале.

Многолетние систематические раскопки самой Ольвии раскрыли в ней многочисленные следы собственного ремесленного производства, существовавшего уже в VI в. до н. э., и не менее яркие следы широкой торговой деятельности. Находки в культурных слоях ольвийского городища керамических изделий ионийского, родосского, самосского, коринфского, халкидского, аттического и навкратийского происхождения, так же как и вещей из греческих городов-колоний Причерноморья, удостоверяют сношения Ольвии со многими эллинскими центрами. Из всех этих мест в Ольвию систематически ввозились вина, оливковое масло, художественные изделия, ткани и другие изделия греческого ремесла. Часть импортируемых товаров потреблялась самим населением города, более значительная перепродавалась местному населению. В свою очередь Ольвия усиленно экспортировала скупаемый ею у местных племен хлеб, другие виды местного сырья и, очевидно, рабов. Особенно тесные экономические и политические связи Ольвия поддерживала со своей метрополией — Милетом.

Развитие торговли рано вызвало необходимость чеканки в Ольвии собственной монеты. Наиболее древние выпуски ольвийской монеты датируются гранью VI—V вв. до н. э. В этом отношении Ольвия, впрочем так же как и Пантикапей, значительно опередила многие другие причерноморские города — колонии греков. Своеобразие утвердившейся в Ольвии денежной системы состояло в том, что в этом городе денежная чеканка в отличие от всех других греческих народов начинается с выпуска не электра или серебра, а меди. Древнейшие из известных нам ольвийских монет были медными литыми. При раскопках Ольвии неизменно находят так называемые «рыбки», или «дельфины» — медные литые денежные знаки в виде дельфина. В дальнейшем «рыбки» вытесняются чеканными монетами обычной формы, но медь продолжает сохранять свое значение.

Весьма интересные сведения о денежном обращении содержатся в дошедшем до нас специально посвященном этому вопросу ольвийском декрете. Из этого декрета мы узнаем, что в первой половине IV в. в Ольвии одновременно обращалась медь, чеканная серебряная монета и электровые кизикины — монета, выпускавшаяся городом Кизиком; в рассматриваемое время в расчетах на внешнем рынке кизикины получили распространение по всему Черноморскому побережью. Главная цель декрета состояла в том, чтобы обеспечить наиболее благоприятные условия для обращения ольвийской монеты и одновременно установить правила обмена ее на другие деньги. Согласно одному из этих правил кизикины могли непосредственно обмениваться на ольвийскую медь. Таким образом, медь и в это время не утратила своей ведущей роли на ольвийском рынке.

Для экономической жизни Ольвии весьма характерно, что ее собственное ремесленное производство давало продукцию не только для удовлетворения нужд городского населения, но также и на широкий сбыт.

Некоторые из вещей так называемого звериного стиля, находимые в курганных погребениях, разбросанных по северочерноморским степям, судя по ряду признаков, были сделаны руками ольвийских ремесленников. Известно также, что в Ольвии вырабатывалась посуда не только греческих, но и местных скифских типов, явно рассчитанная на вкусы местных ее потребителей. Тесное общение Ольвии с окружающими ее племенами способствовало развитию процесса ассимиляции греческих колонистов с местным населением. В первую очередь сильное воздействие греческих форм быта испытали на себе племена, находившиеся в непосредственной близости от города. Геродот называет ближайшее к Ольвии местное племя каллипидов племенем эллиноскифским. В ольвийской эпиграфике несколько позднего времени мы встречаемся с не менее характерным термином «миксэллины», служившим для обозначения, следует думать, достаточно многочисленной группы ассимилировавшегося с греками местного населения. По-видимому, большая часть этого населения проживала в уже упоминавшихся греко-скифских поселениях вблизи Ольвии. Впрочем, как о том свидетельствуют встречающиеся на территории ольвийского некрополя могилы со скорченным трупоположением и скифскими вещами в составе погребального инвентаря, представители местных племен жили и в самом городе. Находившиеся на более далеком расстоянии от Ольвии районы в меньшей степени испытывали на себе эллинизирующее влияние этого города.

Здесь оно затрагивало преимущественно лишь верхний слой местного общества — скифскую племенную знать. Находки дорогих художественных изделий греческой работы в богатых скифских погребениях показывают, что племенная знать была главным их потребителем. Прямая и косвенная эксплуатация более широких слоев местного населения сближала ее с ольвийскими рабовладельцами.

Яркий образ эллинизированного представителя скифской племенной знати дает Геродот в своем рассказе о царе Скиле. Согласно этому рассказу, Скил был сыном скифского царя Ариапифа, родившимся от его жены-гречанки родом из западнопонтийской Истрии. От матери Скил научился греческому языку и грамоте. Унаследовав от отца власть, Скил проявил себя приверженцем всего греческого. Вместе со своей женой-скифянкой он по месяцу и более проживал в Ольвии. Здесь у него был свой, построенный на греческий лад дом, украшенный мраморными сфинксами и грифонами. В Ольвии Скил переодевался в греческое платье и во всем придерживался греческого образа жизни, вплоть до участия в греческих культах. Приверженность к греческим обычаям и религии дорого обошлись Скилу. Как-то раз скифские дружинники Скила увидели своего царя участвующим в вакхическом праздновании Диониса. Когда об этом узнали в находившемся за городом скифском войске Скила, вспыхнул бунт. Восставшие убили Скила и провозгласили царем его брата. «Так, — пишет Геродот, — оберегают скифы свои обычаи и так сурово карают тех, кто заимствует чужие» (IV, 80).

Население города и его культура, в свою очередь, также, несомненно, испытывали на себе влияние местной среды, однако в первые века существования Ольвии в облике города, насколько мы можем судить, преобладали еще черты типичного эллинского полиса. Об этом с достаточной ясностью говорят раскрытые раскопками ольвийского городища памятники ольвийского строительного искусства, ольвийская керамика и другие ремесленные и художественные изделия, монеты и надписи; об этом же говорит и все то, что мы знаем о социально-политической структуре Ольвии. Как и во многих других греческих городах, в Ольвии установился строй античной рабовладельческой демократии. Верховная государственная власть принадлежала здесь полноправным ольвийским гражданам, объединенным в народное собрание. Наряду с народным собранием существовал выборный совет. Все известные нам ольвийские декреты издавались от имени совета и народного собрания, осуществлявших, таким образом, законодательные функции и ведавших важнейшими делами внутреннего управления и внешних сношений. Отдельные функции исполнительной власти поручались избираемым на год должностным лицам. Из ольвийских надписей известен целый ряд таких выборных должностей: пять архонтов, шесть стратегов, семь или девять членов особой финансовой коллегии, агораномы, астиномы и др.

Можно думать, что граждане, обладавшие правом участия в народном собрании, правом избирать и быть избранными, т. е. имевшие все политические права, очевидно, составляли в Ольвии привилегированное меньшинство. Все остальное население города политическими правами не пользовалось. Не пользовались ими, например, проживавшие в Ольвии лица иногороднего происхождения. Только в исключительных случаях совет и народное собрание выносили о них особые декреты — так называемые проксении. В силу проксении людям, не принадлежавшим к коренному гражданству, могли предоставляться отдельные льготы и привилегии вплоть до полного уравнения их в правах с ольвийскими гражданами. Исключение составляли также граждане метрополии ольвиополитов — Милета. По особому договору между Ольвией и Милетом гражданам обоих этих городов — милетянам в Ольвии и ольвиополитам в Милете — предоставлялось фактическое равноправие. К числу неполноправных в Ольвии принадлежали и миксэллины. К сожалению, мы весьма плохо осведомлены об их правовом положении. На самой нижней ступени социальной лестницы стояли лишенные каких бы то ни было прав рабы.

Сведения о духовной жизни населения города скудны. Античная традиция сохранила имена славившегося своей эрудицией философа Биона и философа-стоика Сфера, известного рядом произведений на философские и исторические темы. Оба они были уроженцами Ольвии. Религиозные культы Ольвии, судя по надписям, монетам и другим источникам, мало чем отличались от культа других греческих городов. В ней существовали такие общегреческие культы, как культ Аполлона, Афродиты, Зевса, Деметры и др.

Конкретная история Ольвии VI—IV вв. до н. э. почти не нашла отражения в античной исторической литературе. Только из свидетельств писателей римского времени известно, что во второй половине IV в. до н. э. город был осажден войсками Зопириона — одного из полководцев Александра Македонского.

По-видимому, это произошло в самые последние годы жизни Александра. В это время Македонией была предпринята попытка подчинить своей власти западное и часть северного побережья Черного моря с находившимися там греческими городами. Чтобы отстоять свою независимость, ольвийсксе правительство пошло на крайние меры. В осажденном городе были предоставлены гражданские права иностранцам, аннулированы долговые обязательства, освобождены и, очевидно, завербованы в ряды войск рабы. В конечном счете Зопирион оказался вынужденным снять осаду и отойти от города. Поход его на Ольвию не увенчался успехом.