Greece About

Я знаю, еще не воспета Аттической сказки заря. Богиня несет над Гиметом В свой розовый терем царя.

Но верен земной он подруге, И сходит на землю он вновь — Изведавший смертного муки Лишь смертную ищет любовь.

Когда-то на покрытом лесами Гимете жила счастливая чета охотников — Кефал, сын Дейона, и Прокрида. Был Кефал божественно красив, но сам об этом не догадывался до тех пор, пока им, поднявшимся на утес, не залюбовалась богиня Эос. Подхватила она юношу, завернула в свое росистое покрывало и унесла в розовый терем, на край света. Эос была прекраснее всех богинь, кроме Афродиты, и любила она Кефала так, как ни одного из богов и смертных. Но юноша не был счастлив и все время умолял Эос отпустить его в Аттику, к верной Прокриде.

—Знаю я этих верных! — засмеялась богиня. — Много раз видела я, как, дрожа от утренней прохлады, любовники торопливо покидали жен, чьи мужья в море или в лесу, на охоте. Приходилось мне также видеть, как эти же жены встречали своих мужей и клялись им в любви.

—Есть и такие! — согласился Кефал. — Но ты не знаешь мою Прокриду. Она будет верна мне всю жизнь, а я, несчастный, изменяю ей не по своей воле.

—Что ж, неблагодарный, испытай верность своей жены! — воскликнула Эос. — Я изменю твою внешность. Прокрида тебя не узнает, и ты сможешь сам удостовериться, как жены обманывают мужей.

Вручила Эос Кефалу богатые дары и доставила его к дому на Гимете, изменив внешность. Прокрида неохотно отозвалась на стук, но, услышав, что чужеземец заблудился и повредил ногу, впустила в дом, дала поесть и удалилась. Уже в первую ночь Кефал слышал, как супруга в соседней комнате всхлипывала, повторяя его имя. Хотел он открыться, но победило любопытство, не раз губившее смертных жен и мужей. Кефал восторгался Прокридой, уверяя, что в мире нет ее прекраснее. Он убеждал ее, что красота быстротечна и если супруг вернется через несколько лет, то уже не будет любить как прежде. Он доказывал, что охотник, знающий лес как свои пять пальцев, не мог исчезнуть бесследно.

Но Прокрида и слушать не хотела соблазнителя, твердя одно и то же:

— Я люблю Кефала и останусь ему верна, жив он или мертв.

Тут бы раскрыться Кефалу и заключить подругу в объятия, но он решил испытать последнюю приманку. Развернув свой мешок, Кефал выложил перед нею на стол дары Эос — ожерелье, сверкающее драгоценными камнями Востока, витые золотые браслеты, чеканные серебряные кольца.

Загорелись у юной охотницы глаза. Она сорвала со своей прекрасной шеи ожерелье из желудей священного дуба и потянулась к драгоценностям.

Тут-то Кефал, приняв свой настоящий облик, и воскликнул:

— Вот как ты мне верна, Прокрида!

Лицо Прокриды стало алее, чем у Эос. Она пошатнулась, но, овладев собой, выбежала из дому, оставив Кефала, не ожидавшего такого развития событий. Сев в Фалероне на торговое судно, Прокрида через день оказалась на Крите. В это время царь Минос, проклятый супругой своей Пасифаей, серьезно заболел, и придворные спрашивали всех приезжающих, не знают ли они снадобий. Прокрида, выросшая на Гимете, славившемся целебными травами, предложила царю зелье, принесшее ему исцеление. Минос по-царски отблагодарил чужестранку, подарив ей охотничьего пса Лайлапа, быстрее которого не было во всей ойкумене, и волшебное копье, не дающее промаха.

Вернувшись в Аттику, Прокрида остригла свои прекрасные волосы, оделась в мужскую одежду. Вскоре на Гимете распространился слух о юном охотнике, его удивительной собаке и метком копье. Кефал захотел посмотреть на эти чудеса. При виде Лайлапа глаза у него загорелись, и он стал умолять юношу отдать собаку за любую цену.

— Лайлап не продается! — коротко ответил юнец.

—Что же я могу сделать, чтобы получить твою собаку? — не унимался Кефал.

—Что сделать? — усмехнулся тот. — Жениться на мне, мужчине, и представить всем соседям как жену.

—Что за дикая фантазия! — воскликнул Кефал. — Что обо мне скажут охотники? Ведь они еще помнят о моей любимой Прокриде, которую я потерял по собственной глупости.

— Я назвал условие. Твое дело соглашаться или нет.

Еще раз взглянул Кефал на Лайлапа, на его узкое, дрожащее от нетерпения тело, на острые уши, вытянутую морду и проговорил:

— Согласен!

Через несколько дней в доме Кефала состоялся свадебный пир. Охотники пришли со своими женами и собаками, и псы радостно визжали возле мисок с едой во дворе. Пока готовили угощения, гости без умолку болтали, рассказывая об удивительных приключениях. Когда же стол был накрыт, в чем Кефалу помогал уже знакомый всем юноша, приглашенные спохватились:

— А где же твоя невеста, Кефал? Мы хотим ее видеть. — Что... Невеста?.. — смущенно пробормотал хозяин. — Лучше взгляните на приданое.

Повернув головы, все увидели сидящего в углу мегарона Лайлапа, всем своим видом показывающего, что он не одобряет бессмысленного скопления людей, и рядом с ним копье.

Обратившись к юноше, гости спросили:

— Ты выдаешь за Кефала сестру? Где же она?

—Невеста — это я! — проговорил юноша, срывая мужскую одежду.

—Моя Прокрида! — радостно вскрикнул Кефал, бросаясь к супруге.

Несколько лет жили они душа в душу. Прокрида хлопотала по хозяйству, с нетерпением ожидала Кефала с охоты. А он возвращался весь увешанный дичью, не переставая удивляться прыткости Лайлапа и меткости копья, которое само находило зверя.

После этого остальным охотникам на Гимете нечего было делать. Они разошлись по другим угодьям — Аттика в те далекие времена была покрыта густыми лесами, изобиловавшими дичью. А один из них попросился к Кефалу в помощники — ведь нелегко было тому справляться со своей добычей. Будучи завистливым от природы, он ждал только случая, как бы навредить удачливому охотнику.

Однажды он заметил, что, проходя в жаркий полдень по открытому месту, Кефал каждый раз напевает:

— Жарок день, где же ты, тень? Явись, дорогая, облачком в небе.

Улучив момент, когда Прокрида была одна, негодяй нашептал ей, что у Кефала появилась возлюбленная, являющаяся к нему на зов.

Прокрида решила проверить, так ли это. Притаившись в кустах возле дороги, она терпеливо ждала, когда появится супруг. Вот и он, увешанный дичью, а по пятам тащится Лайлап с высунутым языком.

— Жарок день, где же ты, тень... — запел Кефал. В кустах что-то треснуло. Кефал обернулся. Собака не повела ухом. «Показалось», — подумал охотник и запел еще громче:

— Явись, дорогая...

Внизу кто-то продирался сквозь кусты. Кефал метнул копье, и сразу же послышался крик Прокриды. Он бросился в заросли и нашел супругу истекающею кровью. Собрав последние силы, она сказала:

— Кефал, умоляю тебя, не вводи в дом ту, кого звал...

Торопился Кефал объясниться с Прокридой, но не успел. Похоронив ее, он отправился на суд в Афины, где был осужден ареопагом на изгнание. За подвиги в войне с пиратамитафийцами он получил в награду остров, названный в его честь Кефалления. Там, говорят, он бросился в море с утеса Левкады и унес с собой на дно копье, принесшее смерть любимой. Лайлап же, догнавший неуловимую тевмесскую лисицу (ту самую, что была послана богами фиванцам в наказание за изгнание потомков Кадма), вместе с нею был превращен богами в камень. И теперь в горах Киферона можно видеть два камня, напоминающие лису и вцепившегося ей в горло пса.