Greece About

Юноша в пестрой леопардовой шкуре на плечах, смахнув со лба капли пота и сбросив котомку, тяжело опустился на каменную осыпь. Солнце стояло в зените, а вышел он на заре и еще ни разу не отдыхал.

Огромный мохнатый шмель сел на цветок и погрузился в него наполовину. Выше виднелись горы, белеющие снегами. Он шел оттуда. Оттуда же низвергались бурные потоки, чтобы, перерезав всю страну, слиться где-то у Иолка с солеными волнами и найти в них успокоение. «Им легче, чем мне! — думал юноша. — Они текут руслами, проложенными тысячелетиями и веками. Мой же путь темен, и никто не знает, в чем его смысл. Хирон посылает меня к царю Иолка. Зачем? Что я потерял в этом городе? Власть, которой обладали мои предки? Но не лучше ли властвовать над овцами? От них, по крайней мере, не надо ждать подвоха».

Поднявшись, юноша забросил котомку за спину и зашагал, насвистывая нехитрый мотив. Река, ранее шумевшая в пропасти, раздвинув горы, вышла на ровное место и сверху блестела золотыми завитками новорожденного ягненка. Течение стало спокойнее. Здесь можно переправиться, перепрыгивая с камня на камень, на другой берег. Вдали виднелась дорога, протоптанная не козами, а повозками, дорога в Иолк. Это о ней говорил Хирон, советуя не вступать в разговоры ни с кем — ни с купцами, ни с погонщиками мулов. «Сейчас, когда ты у цели, лучше не иметь свидетелей!» Это его подлинные слова.

Спустившись к реке бегом, юноша увидел гладкий белый камень, а на нем застывшую сгорбленную фигурку в черном. «Что здесь делает эта старушка? — подумал он. — Собирает милостыню?» И в это же мгновение он услышал скрипучий голос.

— Доблестный юноша! Не будешь ли ты так добр перенести меня через эту бурную реку? Ноги не держат, а надо в Иолк.

Ясон молча поднял дряблое старческое тело и, прижав его к себе, шагнул в воду. Ему ранее приходилось перетаскивать через стремнину овец, но те были тяжелее и старались выскользнуть. Старушка же была легка, как тень. Реку он преодолел в четыре прыжка, но, выходя на берег, неловко ступил и уронил сандалию с левой ноги. Будь он один, ее легко можно было поймать. Но со старушкой было несподручно. Когда он опустил свою ношу на землю, сандалию уже засосал ил.

Махнув с досады рукой, юноша понесся, припадая на одну ногу.

— Как твое имя, юноша? — послышалось сзади. — Как тебя благодарить? — Меня зовут Ясоном. Доброго тебе пути, бабушка! — крикнул юноша не оглядываясь.

Если бы он оглянулся, жизненный путь уже не казался бы ему таким темным. На том месте, где он оставил старушку, находилась высокая статная женщина с властным лицом — богиня Гера, супруга Зевса. И как она не похожа на ту мстительную и ревнивую женщину, какой ее рисуют поэты. Она провожала юношу взглядом, и не было в нем обычной суровости. Прекрасные губы богини шептали:

— Доброго тебе пути, Ясон!