Едва ли требуется особо упоминать и то, что радости винной чаши приправлялись — в соответствии со вк
Едва ли требуется особо упоминать и то, что радости винной чаши приправлялись — в соответствии со вкусом и прихотью гостей — всевозможными представлениями танцоров, акробатов и певцов обоих полов: мы уже говорили о танцовщицах, которые плясали на пирах фессалийской знати. Уже у Гомера («Одиссея», i, 152) песня и танец нерасторжимо связаны с застольем; редко обнаружишь изображения пирушки, на которых отсутствовали бы флейтистка или кифаристка. Если серьезные мужи во время симпосиев имели намерение предаться важной беседе, они отправляли флейтисток домой, как поступает у Платона Эриксимах («Пир», 176; ср. «Протагор», 347), замечая, что флейтистка может сыграть, если желает, самой себе или женщинам в гинекее; в «Протагоре» Платон еще резче выступает против обычая приглашать флейтисток: «Они . неспособны по своей необразованности общаться за вином друг с другом своими силами, с помощью собственного голоса и своей собственной речи, и потому ценят флейтисток, дорого оплачивая заемный голос флейт, и общаются друг с другом с помощью их голоса. Но где за вином сойдутся люди достойные и образованные, там не увидишь ни флейтисток, ни танцовщиц, ни арфисток, — там общаются, довольствуясь самими собой, без этих пустяков и ребячеств, беседуя собственным голосом, по очереди говоря и слушая, и все это благопристойно, даже если и очень много пили они вина»[перевод Вл. С. Соловьева].
Однако подобное мнение было редкостью; общий вкус не желал отказываться от танцовщиц, которые после пира использовались, разумеется, в других целях; и действительно, согласно Афинею (xiii, 607d), их зачастую продавали с аукциона, а рисунки на вазах не оставляют никаких сомнений в сексуальных функциях танцовщиц и флейтисток. В одной из драм Херемона (фрагм. 14, Nauck2, p. 786; у Афинея, xiii, 608d) о таких услужливых девушках говорится: «Одна лежит здесь и, приспустив платье с плеч, показывает при свете луны нагую грудь;
другая, танцуя, обнажает левое бедро — нагая, обращая глаза к небу, она напоминает живую картину; другая оголила свои пухлые ручки, обвив ими нежную шею подруги. Одна из них выставила обнаженное бедро в разрезе между складками платья, и красота ее сияющего тела превзошла всякие ожидания».
На расточительно роскошном свадебном пире македонянина Карана, подробно описанном у Афинея (iv, 128с ел.), наряду с флейтистками присутствовали также sambykistriai, или девушки, играющие на самбике (о самбике см. Афиней, xiv, 633 ел., Аристотель, «Политика», viii, 6, И) — треугольном струнном инструменте. В данном случае они прибыли с Родоса и выступали в прозрачных одеждах, так что многие гости думали, что они обнаженные. Позднее на празднике в роли плясунов выступили ithyphalli, которые также исполнили фаллические песни. После них жонглеры — как мужчины, так и женщины — принялись плясать вокруг мечей, вбитых в землю, и извергать огонь. Затем появился хор из ста певцов, который пропел свадебную песнь, и снова выступили танцовщицы, облаченные в наряды нимф и нереид. В то время как гости налегали на вино и подкрадывались сумерки, открылась комната, убранная белой материей. В ней перед гостями предстали юноши и девушки, изображавшие наяд, Эрота, Артемиду, Пана, Гермеса и других мифологических персонажей. Они разливали свет серебряных ламп, а их более или менее обнаженные тела принимали самые прелестные позы (Bekker-Goll, Charicles, i, S. 152, в основном следуют Ксенофонту, Sympos., 2, 1 ел.). Игравшие на самбике девушки благодаря своей безотказной уступчивости пользовались огромной популярностью. У Плутарха они упоминаются в одном ряду с кинедами.
Из других текстов греческих авторов явствует, что большим успехом на подобных пирушках пользовались акробатические трюки, так описываемые Беккером: «Профессиональный танцор, за деньги показывавший свои умения, ввел прелестную девушку и прекрасного мальчика, который ростом походил на молодого мужчину; за ними следовала флейтистка. Мальчик взялся за кифару и в лад флейте ударил по струнам. Затем звуки кифары смолкли; девушка получила несколько обручей, которые она подбрасывала в воздух и ловила один за другим, танцуя под наигрыш флейты. Ей подбрасывали все новые и новые обручи, пока между ее руками и потолком не стала летать добрая дюжина, а зрители не начали громко выражать одобрение прелести и ловкости ее движений.