Десятая идиллия — это диалог двух жнецов. Первый признается, что его снедает любовная печаль, а зате
Десятая идиллия — это диалог двух жнецов. Первый признается, что его снедает любовная печаль, а затем поет песнь во славу своей девушки. Второй отвечает на его сентиментальную арию старой доброй песней жнецов, высмеивая бесполезные любовные мечтания, которые ни к чему трудолюбивому работнику.
В четырнадцатой идиллии юноша жалуется другу на то, как пренебрежительно обошлась с ним возлюбленная на веселом застолье; теперь-то он знает, что она ему неверна, и не видит иного пути перенести свое несчастье, как пойти по белу свету и стать солдатом. Друг одобряет его решение и советует ему вступить в армию царя Птолемея.
О пятнадцатой (с. 83) и восемнадцатой (с. 40) идиллиях мы уже говорили выше.'
Девятнадцатая86 идиллия, авторство которой, по неоспоримому суждению филологической критики, Феокриту не принадлежит, представляет собой oaristys (беседу влюбленных), в которой участвуют пастух Дафнис и неприступная поначалу дева, выказывающая, однако, готовность уступить после того, как Дафнис дает торжественное обещание на ней жениться.
Можно отметить, что сравнение грудей с парой яблок было очень популярно среди греков87. Когда, полунегодуя, полумлея, дева жалуется, что Дафнис положил руки ей на грудь, он отвечает: «Яблочки эти твои, погляжу я, сегодня поспели», после чего ласки становятся все более и более смелыми. Стихотворение, которое отнюдь не принадлежит к лучшим образцам греческой буколики, заканчивается следующим образом:
86 Двадцать седьмая, по Лидделу-Скотту.
87 Древнейшее место в греческой литературе, где женские груди сравниваются с яблоками, — это фрагмент Кратета в CAF, I, 142.
Так, наслаждаясь они своим телом цветущим и юным,
Между собою шептались. И краткое ложе покинув,
Встала и к козам она, чтоб пасти их, опять возвратилась;
Стыд затаился в глазах, но полно было радостью сердце.
К стаду и он возвратился, поднявшись с счастливого ложа.
[перевод М. Е. Грабарь-Пассек]
Мосх из Сиракуз жил во втором веке до н.э. и наряду с поэмой «Европа» (165 строк) оставил несколько поэтических безделиц. Темой «Европы» является известное сказание о любви Зевса к Европе, дочери финикийского царя Агенора, и ее похищении Зевсом, который в образе прекрасного быка приближается к девушке, собирающей с подругами луговые цветы неподалеку от моря. Он столь доверчив и кроток, что Европа ласкает его и садится ему на спину, после чего бык стремглав бросается к морю и со своей прекрасной ношей плывет на Крит, где Зевс предстает перед ней в своем истинном облике и торжественно сочетается с ней браком. Прелестно второе стихотворение: это нечто вроде объявления о розыске беглого преступника, посланное Афродитой вдогонку сбежавшему от нее сыну; богиня обещает подарить поцелуй тому, кто приведет Эрота обратно.
Список греческих буколических поэтов замыкает Бион из Флоссы близ Смирны, живший приблизительно в конце второго века до н.э. Мы уже упоминали его плач о смерти Адониса (с. 83); «Эпиталамий» Ахиллу и Деидамии, приписываемый ему, несомненно, по ошибке, к сожалению, дошел до нас в виде фрагмента из тридцати одной с половиной строки. Здесь повествуется о том, как юный Ахилл, чтобы избегнуть участия в ужасах войны, в одеянии девы был доставлен заботливой матерью ко двору царя Ликомеда на Скирос, где некоторое время воспитывался как девушка. Однако естественные влечения молодости невозможно подавить; он не оставляет Деидамию, нежно ласкает ей руку и освобождает ее от многих женских работ:
.он все время старался,
Как бы с ней сон разделить. И промолвил ей слово такое:
«Глянь-ка ты, девушки все сообща засыпают друг с другом,
Я ж в одиночестве сплю, и, красавица, ты одинока.
Мы же ровесницы обе, и обе с тобой мы прекрасны.
Обе на ложах своих мы одни. Ненавистные ночи
Тянутся долго и злобно меня от тебя отлучают. Я от тебя далеко .»