Внешняя обрядовая сторона Самофракийских мистерий известна нам также очень мало. Само собой разумеет
Внешняя обрядовая сторона Самофракийских мистерий известна нам также очень мало. Само собой разумеется, что и здесь посвящению предшествовали тщательные очищения. Гесихий говорит, что был особый жрец кабиров, очищавший убийц. От посвящаемых требовался, по‑видимому, еще род покаяния или исповедания грехов. https://www.autoakb.ru фото подборка аккумуляторы для автомобиля вольво.
Плутарх рассказывает, что когда Лисандр явился на Самофракию к жрецу, то последний потребовал от него признания в самом тяжком грехе, который он совершил в жизни. «Нужно ли это сделать по твоему приказанию, – возразил Лисандр, – или по воле богов?» И когда жрец сказал, что по воле богов, то Лисандр попросил его отойти в сторону, чтобы он мог сделать признание одним богам. Далее есть свидетельства, что посвящаться в мистерии могли не только взрослые люди обоего пола, но и дети, и что посвященные подпоясывались пурпурными повязками, которые считали предохранительным средством против опасностей на море. Есть также указания на то, что они носили железные кольца, вероятно в виде амулетов. Различались, по‑видимому, три степени посвящения. При посвящении мистам были сообщаемы имена кабиров, которые оставались тайной для непосвященных. Празднества на Самофракии совершались летом и, без сомнения, соединялись с представлениями и сказаниями, относившимися к мифам о кабирах. Особенной славой стали пользоваться мистерии со времен диадохов. Вот все главное, что можно сказать о Самофракийских мистериях с большей или меньшей степенью достоверности.
Кроме Самофракии мистический культ кабиров издревле существовал на Лемносе, Имбросе, в Беотии и Македонии, а затем распространился и по другим областям эллинского мира.
В смущающей многочисленности имен и культов древнегреческого политеизма взору освоившегося с ней наблюдателя представятся два довольно четко отделенных друг от друга течения. Первое – это течение явное, участие в котором не было обусловлено ничем, кроме разве принадлежностью чествующего к соответственной гражданской общине; сюда мы относим большинство государственных культов Греции – и Зевса Олимпийского, и Паллады Афинской, и Аполлона Дельфийского. Но второе – это течение тайное; условием участия в нем было посвящение, посвящение же налагало на того, кто был его удостоен, обязательство – никому из непосвященных не выдавать тех священнодействий, участником и свидетелем которых он сподобился стать; сюда относится тоже ряд культов, хотя и значительно меньший, но особенно два: культ Деметры Элевсинской и культ Диониса, развитый его пророком Орфеем, – другими словами, элевсинские и орфические таинства.
Там – Зевс и его обитающая в вечном свете олимпийская семья; здесь – Земля и мрак, полный жутких тайн… жутких, но в то же время и утешительных: ведь это же мать‑земля. Мы живем под всевидящими очами Зевса и прочих олимпийцев; но стоит нашему телу покрыться могильной перстью, и мы переходим под власть иных, хтонических, богов. Эта двойственность может нас озадачить – и, действительно, христианство ее отвергло. Но в сознании эллина она коренилась твердо.
От Земли Деметра, от Земли и Дионис; обаяние их учения заключалось именно в том, что они раскрывали перед смертным покров подземных тайн и не только удовлетворяли его любознательность, давая ему определенный ответ на мучительный вопрос, что с ним будет после смерти, но и учили его обеспечить себе лучшую участь на том свете. В те отдаленные времена, когда и сами боги еще не сознавались как стражи нравственности, и условия этой лучшей участи были скорее сакральные, чем нравственные, т. е. скорее сводились к исполнению обрядов посвящения, чем к справедливой жизни. Морализация таинств шла вровень с морализацией религии вообще; ко времени расцвета последней она также и в области таинств была совершившимся фактом.