Ставший ныне Бодрумом, в четвертом веке до н. э. Галикарнас служил столицей Мавсолу — персидскому са
Ставший ныне Бодрумом, в четвертом веке до н. э. Галикарнас служил столицей Мавсолу — персидскому сатрапу Карий. После смерти Мавсола в 353 году до н. э. он упокоился в величественном погребальном сооружении: столь грандиозном, что его издалека было видно с моря, и столь великолепно украшенном, что его считали одним из Семи чудес света. По описанию римского ученого и государственного деятеля Плиния Старшего, памятник — получивший по имени умершего владыки название "мавзолей" — имел три этажа, каждый из которых украшали скульптуры. В основании гробницы находился высокий прямоугольный подиум. На нем покоились колоннада из 36 колонн и ступенчатая пирамидальная крыша, увенчанная конной квадригой.
В XIII столетии Мавзолей еще стоял нетронутым, однако спустя некоторое время по неизвестным причинам памятник был разрушен. В 1494 году, когда рыцари-иоанниты решили усилить укрепления своего замка, им не пришлось долго искать строительные материалы — в распоряжении крестоносцев оказались развалины великого памятника. Многие из мраморных статуй раздробили и пережгли, чтобы получить известковый раствор, а часть барельефов пошла на украшение стен замка. Зеленый вулканический камень из фундамента пришелся кстати при сооружении новых бастионов, а погребальное помещение оказалось окончательно разграбленным.
Позднее замок достался туркам, и для большинства европейцев доступ в него на долгие годы оказался закрыт. Одному из французских собирателей древностей удалось раздобыть "фирман", открывавший вход в крепость, но он не рискнул им воспользоваться, так как командир гарнизона крепости довел до его сведения, что в документе никак не оговорено право француза выйти из нее.
Позднейшим исследователям, в том числе английскому путешественнику XVIII века Ричарду Дальтону, повезло больше. Дальтон смог не только попасть в замок и выйти из него, но и опубликовать несколько рисунков, сделанных с уцелевших частей фриза, которые изображают битву греков с амазонками, а также зарисовки других архитектурных элементов. Спустя столетие эти барельефы привлекли внимание де Редклифа, виконта Стратфордского, английского посла в Константинополе. В 1846 году он получил разрешение вывезти остатки фриза со сценами амазономахии. Попав в Британский музей в качестве дара турецкого султана, эти скульптуры возбудили любопытство Чарльза Ньютона — помощника хранителя музея. Ньютон, высокий, физически крепкий человек с густой черной бородой, придававшей ему вид "потемневшего от времени античного Зевса", решил употребить всю свою немалую энергию на раскопки и восстановление Мавзолея. Никаких видимых признаков усыпальницы на том месте в Бодруме, где она стояла, не сохранилось, но Ньютон определил его исходя из описания, оставленного римским архитектором и инженером Витрувием в первом веке до н. э. К несчастью, искомое место почти целиком застроили жильем. Прежде чем приступить к раскопкам, англичанину пришлось скупить жилые дома; много времени ушло и на то, чтобы урегулировать вопросы денежной компенсации. Когда в 1857 году работы наконец начались и Ньютону удалось откопать сотни фрагментов скульптур, он испытал немалое разочарование. Большинство статуй, пишет он, "явно были сдвинуты со своих мест грабителями могил", и восстановить первоначальное положение скульптур в Мавзолее не представлялось возможным. Все усилия, казалось, были затрачены впустую. Однако Чарльзу Ньютону вскоре улыбнулась удача. Он решил продолжить раскопки на склоне, где грунтовой слой был толще, чем на остальной территории объекта, и обнаружил здесь крупное скопление скульптурных изображений. На площади примерно в 18 на 6 метров Ньютон нашел 66 статуй и отдельных деталей скульптур, а среди них — крупные элементы квадриги, некогда венчавшей памятник, несколько каменных львов, аналогичных находившимся в замке, но в гораздо лучшем состоянии, а также два грандиозных скульптурных портрета, принятых англичанином — возможно, с преждевременным оптимизмом — за портреты Мавсола и его жены Артемизии.