Greece About

Ситуация в Польше напоминает московскую: здесь преобладает влияние агрессивной экономики Балтийских стран и рыночный спрос расположенных еще дальше Нидерландов, которые покупают пшени­цу, рожь и продукты лесного хозяйства. Амстердам издалека диктует цены и влияет на состояние экономики115. В этих условиях роль Дан­цига возрастает и одновременно остается ограниченной. Это самый процветающий и благополучный город «по эту сторону Датского про­лива». Покупать выгоднее всего именно там, замечает в 1591 году один венецианец116, а не в маленьких местечках по соседству с Кенигсбергом или Эльбингом, «поскольку люди, с которыми здесь приходится иметь дело, более надежны, более богаты и не так невежественны, как в дру­гих местах». В Данциге также относительно легко решается проблема денежных переводов, осуществить которые можно на чрмарке Святого

Европа и Средиземное море 269

Доминика, устраиваемой в самом городе, или на ярмарках Святого Варфоломея в Гнезно и Святого Михаила в Познани. Подобные услуги оказывают и банковские конторы Нюрнберга, поручительство которых действует в Вене, Рославле, Кракове и в самом Данциге.

Однако ограниченность роли Данцига проявляется в том, что он вы­ступает в качестве посредника в постоянно превышающем его возможно­сти процессе, имея дело, с одной стороны, с отсталой экономикой Польши и соседних регионов, которую город эксплуатирует во имя священного принципа freie Handel und Kommercien , и, с другой стороны, с Амстерда­мом, который диктует ему свою волю. Роль Данцига заключается в закупках зерна (а также других товаров, но в первую очередь зерна) на зимних ярмарках, устраиваемых в Торуни (Торн) и в Люблине. Поме­щики продают здесь собранный урожай (намолоченное зимой зерно поступает на продажу после оттепели, в апреле — мае). Данциг скла­дирует его, проверяет потребительские качества и торопится поскорее продать, поскольку речь идет в лучшем случае о хлебе прошлого уро­жая, который невозможно долго держать в амбарах. Sono bisognosi di danaro , прибавляет Оттобон, им нужны деньги для новых закупок, для повторных вложений, а также для переводов в звонкой монете в Нюрнберг, обычно под 3 проц. Не в этом ли причина скромности бары­шей, получаемых данцигскими торговцами, о чем говорит наш вене­цианец, проживший среди них семь месяцев? Более того, не находятся ли они под двойным прессом притязаний одновременно и продавцов зерна, и его покупателей, голландцев, англичан, французов, португаль­цев, испанцев и, чуть позже, средиземноморских народов? Иными слова­ми, не зависят ли они от милости поставщиков необходимой налично­сти, без которой невозможно работать на допотопных рынках Польши и соседних с ней стран? Марко Оттобон говорит об этом, называя два главных фактора данцигской хлеботорговли, определяющих ее конъюнк­туру: это прошлогодний урожай, поскольку продается только старое зерно, и португальский спрос (я бы назвал его спросом со стороны стран Иберийского полуострова), который оказывает влияние на рынок благо­даря относительной краткосрочности перевозок и возможности вы­ручить наличные деньги, а также благодаря своему большому объему, ко­торый не идет ни в какое сравнение с поставками в средиземноморские

Свобода сделок и торговли (нем ) Они постоянно нуждаются в деньгах.

270 Границы, или Расширительное понимание Средиземноморья

страны, если не считать кризисных лет в конце столетия117. Наконец, если Данциг в целом довольствуется своей посреднической ролью и пренебрегает развитием собственного флота, это может быть вызвано тем, что достающаяся ему небольшая прибыль собирается с огромного количества проходящего через его руки зерна, почти 80 тысяч тонн в год, начиная с 1562118. Как бы то ни было, для Польши этот город приобретает важнейшее значение; Данциг — это «ее глаз», орган зре­ния, с помощью которого она может сравнивать себя с миром, разуме­ется не всегда в свою пользу.

Центр тяжести польской жизни постепенно смещается на север. В 1569 году Польша и Литва заключают унию, до тех пор будучи свя­занными только благодаря наличию общего государя. В 1590 году сто­лица была перенесена из Кракова в Варшаву119. Стремительное возвы­шение этого города, в XV веке представлявшего собой только скром­ную герцогскую резиденцию, свидетельствует о кардинальных эконо­мических, а следовательно, и политических переменах. На исходе столетия Польша ведет борьбу против Швеции и России «на испанский манер», заранее обрекая себя на неудачу, как был обречен на неудачу Филипп II, в конце своего царствования пытавшийся справиться одно­временно с Францией и Англией.

Политические и экономические факторы действуют в одном на­правлении, судя по статистике польской торговли, изученной в работах Р. Рыбарского120. Торговый баланс складывается в пользу поляков, по­зволяя знати, шляхте, накапливать капиталы благодаря продаже пше­ницы, ржи, крупного рогатого скота (быков, откормленных зимой, ко­торых называют дворянскими быками) и всего что возможно, даже де­шевого пива, изготовляемого для крестьянского потребления. Все бла­гоприятствует тому, чтобы польские двери оказались открытыми — и они открываются — перед торговцами предметами роскоши, чужезем­цами, посещающими польские города и ярмарки, странствующими торговцами из Шотландии, «шкотами»121, которые сопровождают пере­езды двора и пользуются покровительством вельмож, подобно тому как в колониальной Бразилии своим клиентам еще недавно покровительст­вовали «маскаты», крупные земельные магнаты, столь же «щедрые и яс­новельможные»122, как в Польше.