Нельзя представить себе более сурового, более патриархального и, несмотря на все очарование его куль

Нельзя представить себе более сурового, более патриархального и, несмотря на все очарование его культуры, более отсталого края. В XVI веке это граничащая с турками*прифронтовая страна, где идут бои. Загорцы — прирожденные солдаты, разбойники или изгои, гай­дуки или ускоки, «легконогие, как олени», сказочно отважные. Горы

Дубровник.

Бар.

Неретвы.

Восточная часть Славонии.

Плоскогорья, предгорья и холмы 65

помогают их вылазкам, и тысячи народных баллад — pesma* повест­вуют об их подвигах, об избитых ими беях, о разграбленных карава­нах, о похищенных красавицах. Не вызывает удивления, что этот ди­кий горный край тянется и в сторону Далмации. Но здесь его про­сачивание не имеет ничего общего с анархией, наблюдаемой на вос­токе или на севере: его потоки упорядочены, тщательно процежены. Шайки загорцев сталкиваются с действенным сопротивлением: они могут наводнить нижнюю Албанию, но не узкие прибрежные поля и сады. С трудом им удается проскользнуть сюда местами, особенно че­рез Нарентскую впадину. Что до человеческого типа, то он одомаш­нивается: разбойник превращается в стража порядка; потенциаль­ный хлебопашец направляется на острова, а чаще, благодаря стара­ниям Венеции, в сторону Истрии, пустынные поля которой более плодородны, чем в других местах176.

Дело в том, что пришелец на этот раз сталкивается с чрезвычайно устойчивым и мудрым миром, который чурается если не движения во­обще, то, по крайней мере, массовых переселений и жестов отчаяния, присущих обитателям вершин с их замкнутым сельским миром, терпе­ливо обустроенным, где каждый клочок земли тщательно обработан мотыгой: садики, окруженные каменными оградками, плодовые рощи, виноградники, пашни в тех местах, где склоны более пологи. Целый ряд урбанизированных поселков и деревушек с узкими улочками и стеснившимися на них высокими домами выстраивается по берегам не­больших бухт, «драг», на выступах суши и прибрежных перешейках. Здесь живут рассудительные и трудолюбивые люди. Если они не бога­ты, то располагают достатком, будучи умеренными в потребностях, как все жители Средиземноморья. Им приходится вести борьбу с приро­дой, с угрозой экспансии огромной Загоры и с турками; кроме того, они сражаются с морем: все это требует сплоченных усилий, на которые не­способны люди, свободные в своих поступках. Рагузский крестьянин начиная с XIII века находится в положении «колона», полузависимого работника. Сохранившийся кадастр XV века указывает нам на подоб­ное же положение крестьян в окрестностях Спалато**. В XVI веке во­круг венецианских вилл dell'altra sponda*** земледелие робко прячется под

Песен (сербск.). Сплита.

*** 7Г ,-

Другого берега.

3 - 5039

66 Полуострова: горы, равнины, плоскогорья

защиту солдат. Каждое утро крестьяне отправляются на работу и каждый вечер возвращаются с нее в сопровождении военного отряда177. Это никак не способствует развитию индивидуализма или возникновению крестьян­ских волнений, на которые, однако, имеются определенные указания178.

Впрочем, все далматинское общество остается в подчинении стро­гой иерархии и дисциплине. Вспомнить только о роли знатных семей Рагузы! Кроме угнетенных и неимущих огородников и рыбаков здесь в праздности пребывал еще целый класс сьоров . «Рыбак — говорит Цвиич, — ловит рыбу для себя и для сьора, с которым он тесно связан: сьор считает его как бы своим человеком, а рыбак отказывается прода­вать свой улов другим». «В силу своей стабильности, — говорит еще Цвиич, — эти общества как бы застыли, определились раз и навсегда». Это справедливо и в то же время неточно. Ведь речь идет скорее о че­ловеческой психологии, чем о стабильности общества. В самом деле, со­циальный мир безмятежных предгорий развивается, изменяется, дви­жется. Особенно когда речь идет о таких местностях, как Далмация или кромка Каталонского массива, о которой мы могли бы рассказывать так же подробно; эти случаи усугубляются тем, что в отличие от римских замков они не спускаются на узкие и ограниченные равнинные пространства, а выходят к морю, что все усложняет и все упрощает. Ведь полоска Далма­ции посредством Адриатики соединяется с Италией и со всем огромным миром! Она широко открыта для внешних воздействий. Венеция, поли­тическое влияние которой преобладает в Далмации в XVI веке, пропиты­вает ее, даже сама того не желая, своей наступательной цивилизацией.

Страницы: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59