Greece About

Масса подобных наблюдений, из которых можно было бы легко со­ставить книгу об Адриатике, свидетельствует о единстве «залива»,

*** ****

В основном из турецких краев.

Дьяволы.

Лица . объединившиеся для разбоя.

Риска и Сень.

174

Сердце Средиземноморья. Моря и побережья

формирующемся под итальянским влиянием, единстве скорее куль­турном и экономическом, нежели политическом. «Залив», без сомне­ния, принадлежит венецианцам, но еще в большей степени в XVI веке он является областью триумфального распространения итальянского духа. Это не значит, что Далмация стала итальянской в том смысле, в каком это понимали еще недавно пропагандисты расовой экспансии. Вся прибрежная кайма Retroterra* населена сегодня славянами108. Не­смотря на некоторые внешние отличия, так же было и в XVI веке. В Ра-гузе того времени итальянский образ жизни был вопросом удобства: итальянский язык является языком торговли по всему Средиземно­морью, но принадлежность ко всему итальянскому — это также вопрос моды и предмет снобизма: мало того что сыновья из знатных семейств отправляются учиться в Падую, что секретари Республики являются столь же хорошими итальянистами, как и латинистами (документы в архивах Рагузы почти всегда составлены на итальянском языке), но представители правящих фамилий, заправляющих делами и полити­кой, без стеснения изобретают для себя итальянские генеалогии. И это при том, что сии гордые gentes происходят от какого-нибудь славян­ского горца, что итальянизированные имена выдают их славянские корни, что выходцы гор беспрестанно пополняют число прибрежных жителей, что славянский язык является обиходным языком, на ко­тором общаются женщины и народ и, в конце концов, даже элита, по­тому что в протоколах города Рагузы можно прочитать неоднократно повторяющийся формальный приказ употреблять на заседании рек­торов только итальянский язык. Если такой приказ был нужен .

Из этих уточнений со всей определенностью явствует, что Адриати­ка XVI века была увлечена утонченной цивилизацией соседнего полу­острова, что она жила в его орбите. Рагуза — город итальянского искус­ства: Микелоццо работал во дворце ректоров, но из городов altra spon-da это наименее затронутый влиянием Венеции, поскольку он был зависим от нее лишь короткое время. В многочисленных документах, происходящих из Зары, из Спалато , с острова Керсо***** и из других

*** ****

Материка. Роды.

Другого берега Сплита. Црес.

Водные равнины 175

мест, при необходимости можно найти имена школьных учителей, свя­щенников, нотариусов, деловых людей, даже евреев, прибывших с по­луострова и являвшихся носителями и проводниками итальянской ци­вилизации, укореняющейся здесь109.

Но Адриатика принадлежит не только Италии. Будучи вытянутым не только с севера на юг, но и с запада на юго-восток, море служит доро­гой в Левант, изобилующей старинными маршрутами и торговыми свя­зями, и открыто также, как мы увидим, для проникновения восточных болезней и эпидемий. Адриатическая цивилизация многослойна, в нее внедряется восточная культура, и в ней продолжается византийская. Все, таким образом, способствует своеобразию этой пограничной зоны. Ее католицизм является воинствующей религией, сталкивающейся с православным миром, угрожающим с высоты соседних гор, и с без­мерной турецкой опасностью. Если Далмация, несмотря на все ее пере­воплощения, остается верной Венеции, как в свое время заметил Ла-манский, то это потому, что, помимо венецианской Синьории, она со­храняет верность Риму, Католической церкви. Даже такой город, как Рагуза, столь чуткий к своей выгоде, окруженный со всех сторон и турецким, и православным миром, в общем живущий среди еретиков и неверных, проявляет поразительное католическое рвение. Рассмотреть ее религиозные устои было бы столь же любопытно, как и ее эконо­мические структуры, впрочем, к самым высоким духовным порывам здесь примешивается — а почему бы и нет? — практический расчет. Преданность Риму защищает Рагузу от внешней угрозы; в этом можно убедиться на примере тяжелейшего кризиса 1571 года. А когда расцвет Возрождения, пришедшего сюда поздно, как в Венецию и Болонью, сменяется в начале XVII века великим экономическим спадом, выход­цам из Рагузы уготованы блестящие духовные карьеры, которые при­водят бывших купцов и банкиров в качестве князей и служителей Церкви во все уголки христианского мира, в том числе и во Францию.

Географические, политические, экономические, культурные, рели­гиозные факторы — все способствует складыванию однородного адриа-тического мира. Границы этого мира повторяют контуры моря: в тол­ще балканского континента они доходят до того места, где пролегает основной водораздел между латинским и греческим христианством. С другой стороны, на западе, они образуют тонкую разграничительную линию по всему Апеннинскому полуострову, с севера на юг. Обычно обращают внимание на очевидное различие между Северной Италией